— Шур! Шур! — закричала вдруг одна из женщин. — Шур!
— Шур! Шур! — тут же завопили другие.
Я и удивиться не успел, откуда узнали они то моё мальчишеское имя, которым пользовалась одна только Таня на далёкой Земле, как кто-то вытолкнул к дереву с оленьими головами высокого и тоненького парня с озорными глазами и обычной гривой нечёсаных волос. Он прижался спиной к стволу в полной растерянности, а купы кружились вокруг него и кричали:
— Ухр Шур! Ухр Шур!
Мне тоже захотелось отметить его охотничью удачу, я сбегал в палатку, прихватил перочинный нож и вернулся к костру. А когда распались танцующие круги, подошёл к своему инопланетному тёзке, всё ещё стоявшему у дерева, протянул ему раскрытый нож на ладони и тоже поздравил:
— Ухр Шур!
Он взял нож осторожно, не стал его обнюхивать, слегка воткнул в кору дерева, упал передо мной на колени и завопил:
— Тун эм! Тун эм!
Мне стало не по себе. Тут же я поднял его, подхватив подмышки, обнял, похлопал по плечам, трижды повторил «кхун» и отпустил.
Схватив нож, он вприпрыжку умчался к дальним хижинам. А к дереву с оленьими рогами вдруг выскочил кудрявый голопузый сынишка вождя и звонко прокричал:
— Ухр Сан!
Внимания на это не обратили.
Однако мальчишка не унялся и заорал снова:
— Ухр Сан-Сан!
И тут же получил звонкий отеческий шлепок по голому заднему месту. Никто и опомниться не успел, как Тор оказался рядом.
И всем стало ясно, что если «Ухр Сан!» — это ещё в порядке вещей, то «Ухр Сан-Сан!» — это уже слишком.
И мне впору было признать, что публичное награждение редкостным оружием — это всё-таки прерогатива местных вождей, а не приблудных кандидатов в колдуны.
22. Лингвистическая заготовка для дипломатии
Вообще-то лингвистикой положено заниматься профессионалам. И они у нас есть. Например, жена моего коллеги, электронщика Джима Смита — очаровательная американка Элизабет. Именно она, ни разу не побывав в племени ра, составила словарь его языка и сформулировала его морфологию. Для этого ей хватило бесед с теми представителями племени, которых поначалу у нас лечили, а теперь ещё и учат разным специальностям — в Городе, в Заводском районе и на ферме. Именно Лиз Смит и помогла Марату Амирову быстро освоить азы языка, когда он решил уйти в это племя.
А теперь Марат по рации помогает Лиз пополнять словарь языка ра и накапливать материал для словаря племени гезов. Хотя от долгого соседства многие слова в этих языках стали общими и многие понятия полностью совпали.
Однако, по слухам, морфология у них всё-таки разная. Сама Лиз иногда сопровождает Джима в его регулярных «ремонтных» поездках на север, в Нефть, и там подолгу беседует с двумя женщинами из племени леров, которых привёл на наш материк с материка Восточного неугомонный геолог-путешественник Жюль Фуке. Наверное, скоро появятся в привычной электронной версии и словарь языка леров и его морфология. Тому, кто уйдёт когда-нибудь в это племя, будет легче, чем мне: не придётся начинать с азов.
Возможно, именно Лиз составит когда-нибудь и систематический словарь языка купов. И морфологию его сведёт в строгие чёткие правила, по которым будут учиться следующие поколения. Но начинать — по-дилетантски и бессистемно! — всё равно мне. Больше некому. И, даст Бог, станут мои намётки тем навозом, на котором взойдёт стройный лингвистический цветок Элизабет Смит.
У купов, как я понял, большинство слов — односложные. И это естественно для первобытного человека, который привык объясняться восклицаниями.
Соседство двух восклицаний образует уже сложное понятие. Например, Уй-ка, жена Нур-Нура, белая важенка. Или Уй-лу, вождь ту-пу, белая рыба. Причём «уй» — как я понял, — означает не только белый цвет, но и температурное состояние — «холодный». А «тёплый» — «ай» — означает ещё и «красный».
«Уп» у купов — ребёнок, дитя. И купы, «лесные дети», если строго — «куупы».
«Ур» — человек. «Хур» — нечеловек. Причём это же «ур» характерно и для племени урумту — люди пещер. «Ум» — окончание множественного числа у обоих племён. А если слово оканчивается гласной, то просто «м»: ка, ка, кам… Что и слыхал я на последнем «оленьем» празднике.
Слово «ту» — «пещера» у бывших каннибалов — оно же и в племени ту-пу тоже «ту». «Пещерные крысы»… Языки вроде родственные, из одного корня. Как все славянские или все германские… А у айкупов с купами вообще один язык.
Впрочем, языковые совпадения могут объясняться ещё и тем, что многие слова принесены в племя урумту угнанными женщинами из племён купов, айкупов и ту-пу. Ведь столетиями идёт этот процесс! Малыши в северных пещерах, вырастая на руках у женщин из других племён, впитывают их языки, и причудливая смесь постепенно становится живым языком всего племени. Пойди-ка разбери тут, что первично, что вторично! Сейчас не до этого! Сейчас найти бы возможность общения без мыслеприёмников! Дальше пока моя «исследовательская» мысль не идёт…
Слова купов «кхет», «кхун», «кхон» показывают один и тот же звук «кх». В казахском языке его обозначают буквой «к» с хвостиком — «К,». Лиз Смит может и не знать такой тонкости далёкого от неё казахского языка. К Уралу он поближе… Наверное, стоит подсказать ей… Англичане даже один звук нередко обозначают двумя буквами. А то и тремя или четырьмя… Что же говорить о явном отчётливом и, возможно, стойком сочетании двух звуков? Стоит ли для них нагромождать знаки? Ведь потом детям всё это учить… Может, экономичный казахский опыт пригодится?
Однако звук «кх», возможно, имеет и смысловое значение. «Кхон» — брат, «кхун» — друг, «кхет» — прекрасный плод. Все смысловые значения — положительные. Правда, маловато слов для обобщений… Подкопить ещё?
Что же отобрать для нашего «вождя»? «Кхун Тор»? Или «кхон Тор»? Может, вначале — «друг», а потом уже — «брат»? Так сказать, по итогам… Ну и, понятно, «ухр» — для начала и для конца. Купы употребляют это и при встрече, и при прощании, и как боевой клич, и как праздничное поздравление… Экономно! А для поэзии бедновато. Но ведь им пока не до поэзии!
В общем, лингвистическое задание Розиты вроде выполнено. Всё на одном листке, только продиктовать. И пусть сами выбирают!
Теперь пора поговорить с Тором. Улетая в Нефть, я обещал ему обстоятельный разговор. Так может, прямо сейчас?
Я вынул из неразобранного до сих пор мешка подарков стопку белых вёдер, стопку белых стаканчиков, пакет с ложками и заглянул в соседнюю палатку.
Тор работал под куполом парашюта — плёл пол из лиан. Гибкие коричневые ветки были рассортированы возле него кучками — по длине, по толщине. И лежали рядом два ножа — перочинный, привезённый из Нефти, и кремнёвый, тоненький, со свежей мелкой насечкой. Тор пользовался то одним, то другим — явно сравнивал.
