– Я уже думал об этом. В целом согласен, но выманивать Салима не обязательно, есть методы и гораздо проще. Скажите, есть у вас налаженный канал связи с «блатными»?
– Есть, правда все через третьи руки. Сам Салим торговлей не занимается, все идет через его помощника, шустрый такой тип, кличут Ваня Шлих. Ваня иногда прикупает кое-что эксклюзивное для Салима. Этот шлемазл обожает наряжаться, как баба – одних комбезов и разгрузок у него целый шкаф, я уже молчу за обувку и темные очки. Зачем ему солнцезащитные окуляры, мне в ум не входит, но клиент всегда прав…
Мысль о том, что помощник положенца питает слабость к дорогим шмоткам, словно вспышка лампочки на последнем издыхании, осветила недостающую деталь, способную помочь при ликвидации Салима. Вспомнился мне небольшой футлярчик, изъятый мною у украинского «секретчика» в самом начале старательской карьеры. В футлярчике я обнаружил комплект из приемника и трех «жучков» с декодером частот. Среди прочего там был и обычный поисковый маяк, без встроенного микрофона и накопителя данных. При установке такой маяк посылает кодированный сигнал на ресивер, попутно меняя диапазон излучения в определенной последовательности. Такую метку невозможно обнаружить портативным сканером, настроенным как правило только на определенный узкий спектр излучения. В прошлый раз мне повезло застукать особиста «на горячем», иначе снимали бы безопасники сигнал, а я бы даже сканером его засечь не смог. Хитрый девайс, как потом выяснилось. Не расколи тогда я шпика на сердечный разговор, дальнейшая моя судьба сложилась бы иначе.
– А в этот раз Салим ничего не заказывал из одежды или обуви?
– Ботинки ему приглянулись в английском каталоге, привезти их сюда – сплошное беспокойство, но этот франт платит, не торгуясь.
На лице оружейника отразилось презрение, смешанное с толикой сожаления: отказываясь рядиться за товар, афганец наносил Цвирне личное оскорбление.
– Вот и отлично. Я сейчас принесу вам один маленький приборчик, и мы вместе пристроим его в левый ботинок эксклюзивной пары обуви. После этого можете считать, что мой визит вам просто привиделся.
Я повернулся, чтобы уйти, но задержался у входа, чтобы повесить на гвоздь справа от двери отнятый у Цвирни револьвер.
– Антон! – голос оружейника непривычно дрожал, и он впервые сбился на фамильярность. – Не думай, что можешь судить нас с Попом за то, что мы сотворили. Не известно, как бы ты поступил на нашем месте.
Правду говорят, что седины и возраст не защищают от глупости. Взрослый и, казалось бы, тертый жизнью мужик, имевший смелость пойти к черту в зубы и вернуться, банально распустил нюни, словно барышня из мелодрамы. Сделать выбор и потом постоянно жалеть об этом – прежде всего оскорбление самому себе. Никто не может сказать, какой наш поступок выйдет нам боком, какие действия приведут к успеху, прославят или обогатят. Раз поступок совершен, его следует принимать по совокупности последствий, только так можно избавиться от комплексов. Когда-то оружейник это знал, но вот почему он стал это забывать, для меня осталось загадкой: будь на моем месте некто менее выдержанный, лежать бы старому торгашу со свернутой шеей.
Не оборачиваясь, чтобы скрыть набежавшую некстати улыбку, я ответил:
– Никуда бы не пошел. У меня нет привычки выпрашивать счастье у кого бы то ни было: у камней, деревьев или людей. Я в состоянии добыть то, что мне нужно, самостоятельно, не одалживаясь, Михаил Анатольевич.
– Посмотрим…
– Да, согласен с вами, время – лучший арбитр. И что бы вы там ни думали, я никого не осуждаю, нет у меня права судить никого, кроме себя. – Разговор стал мне порядком надоедать. – Поскольку у каждого поступка есть цена, взыщется с каждого и полной мерой, без скидок. До встречи через два часа, Михаил Анатольевич. Ведь вы же не думаете сбежать?
– Хотел бы. – Одессит болезненно скривился. – Но я могу жить только здесь, дальше, чем на десять километров за «колючку», и моя удача закончится. Я слишком дорого заплатил за мечту, чтобы терять ее ради иллюзии свободы выбора. Никуда я не побегу. Приходите, буду ждать.
Выйдя из пропитанного перегаром подвала, я впервые за последний час вздохнул полной грудью. Воздух пах грозой и близким дождем, до первого схрона было около шести километров по прямой, лишь бы никто не вылущил захоронку за время, что я отсутствовал.
У «вечного огня» собралась компания из восьми человек. Тренькала гитара, шел степенный разговор «за жизнь», слышно было, как два уверенных голоса, иногда перекрывая друг друга, рассказывали то ли байки, то ли последние новости. В таком месте, как Зона, любые новости напоминают сказку, а любая сказка может запросто оказаться стопроцентной былью. Я уже почти ушел от костра, как вдруг что-то знакомое заставило замедлить шаг и остановиться, а затем и прислушаться к голосу одного из рассказчиков.
– …Контролеры вообще существа странные, – говорил чумазый старатель в дорогом и очень редком БЗК «Лебедь»[20], чей необычной формы шлем с овальным прозрачным забралом во все лицо, выполненным из хитрого полимера, был способен выдержать попадание девятимиллиметровой пули с трех метров. Такая конструкция дает хороший обзор по фронту, увеличивает радиус бокового зрения, что очень удобно. Сейчас старатель отстегнул шлем и баюкал на руках, положив его на колени и опираясь на макушку обеими сцепленными в замок кистями рук. – Вроде больше их стало за последние год-два. А уж о том, как твари могут облик менять да глаза отвести, все вы хорошо знаете. Сколько раз уж так было, что они и людьми прикидывались, чтобы в «Старательский приют» зайти водки выпить, да людей в карты обжулить. Вот совсем недавно случай был: контролеры целой стаей зашли в бар и ну людям мозги выжигать…
Легкий говорок, в котором сквозило недоверие, пробежал по рядам слушателей, и кто-то даже произнес сакраментальное: «Брехня». Но рассказчик и ухом не повел, продолжая говорить, не повышая голоса и не меняя напевной интонации «сказителя».
– Да правду вам говорю: целых шесть мозгоедов зашли в «Старательский приют» и делали ставки на тотализаторе, пока к ним не подошел один местный парень и не попросил одолжить ему бутылку с кетчупом. Видимо, контролерам игра не поперла, вот один из них и озлился на парня и слегка прижег ему мозги.
Народ зашумел, видимо, все представили, каково это: зайти в кабак, чтобы выпить и расслабиться, а вместо этого получить выжженные мозги. Рассказчика принялись забрасывать вопросами. Тот охотно отвечал, и я понял, что мой поступок во время недавней стычки в «Старательском приюте» не остался невоспетым. Только пьянчуга Брехун превратился в робкого трезвенника, а бутылка пива трансформировалась в кетчуп. Получился типичный образчик местного фольклора, где правда причудливо переплелась с вымыслом. Комментировать байку было глупо, да и светиться перед местными совершенно ни к чему. Я вынул ПДА и, сверившись с маршрутизатором, отправился к схрону, который не проверил на обратном пути.
