– Даю слово, – тут же пообещал Лефлер, довольный моим выбором. Не каждый день удается использовать, свой чертов агрегат на инопланетниках тем более, таких заносчивых как я.
Сайрус отделавшись кивком, поставил стакан на стол и быстро засобирался.
– Мне пора Дим, дела не ждут. Когда специалисты генерала закончат с тобой, отправляйся в дорогу и ни с кем о происшедшем не разговаривай. Теперь это секретная информация. Официально я не имею права оказывать тебе помощь, но тут уже вопрос жизни и смерти. Никакой новой информации не даю, уж извини. Ты должен знать ровно столько, сколько тебе положено. Увидимся на финише чемпион и удачи!
Весело хлопнув меня по плечу, беллатрианец простился и вышел за дверь, оставив меня наедине с Лефлером. Генерал вызвал по селектору своего помощника и уверенно распорядился:
– Подготовьте мозгоправ к работе.
– Как прикажете господин, – тут же отозвался помощник.
– Не волнуйся эээ… парень, все будет хорошо. Как начнем, сам не захочешь останавливать процедуру. Хе-хе! Не первый день решаем мозговые проблемы, – косноязычно забубнил Лефлер, но потом, видимо сообразив, что в его словах звучит неуместное хвастовство, сердито заворчал, раскуривая трубку. – Следуй за мной и ничего не бойся. Друзья Сайруса – мои друзья.
Я нехотя спустился следом за ним на первый этаж. Мы не пошли к выходу, а вышли на улицу, через другую дверь, ведущую на тренировочный плац, на котором в поте лица тренировались молодые рекруты из числа горожан, выразивших желание служить в Колониальной гвардии. От моего взгляда не укрылось, что у всех новобранцев боевой, а не муляжный карабин, с примкнутым штык-ножом. Суровые инструктора, одетые в мешковатые комбинезоны оливкового цвета, где руганью, а где пинками гоняли рекрутов через полосу препятствий, по ходу делая в своих журналах отметки по результатам нормативов.
Небрежно отвечая на отдачу чести, генерал озадаченно подошел к стоянке пескакраулеров вооруженных башенными скорострелками и устроил персоналу разнос за плохо нанесенный камуфляжный окрас. Солдаты засуетились, забегали, лишь бы создать видимость занятости.
– Без железной дисциплины все они в один миг превратятся в обычное стадо крестьян, – пояснил Лефлер, заметив скрытую неприязнь, затаившуюся в моих глазах. – Не одобряешь муштру, парень? Ну и зря! Без нее солдат быстро превращается в тряпку. А разговор с тряпками на этой планете короткий. Зато потом эти звери хоть в огонь хоть в воду!
– Вы готовите свои войска к нападению или обороне, генерал? – решил я уточнить.
– С какой целью интересуешься? – нахмурился генерал, даже поперхнувшись дымом.
– Я видел в порту сотни барж, на которых прибыла целая дивизия тяжелой пехоты с боевыми машинами и полевыми орудиями. Снова восстания и акты неповиновения?
Лефлер целую минуту сверлил меня злым взглядом, прежде чем нехотя ответил:
– Ты слишком любопытен для обычного кадета. Тебя не должны интересовать такие дела.
– Вы не первый кто так говорит. Значит я прав и вскоре здесь все накроется медным тазом?
Генерал глубоко затянулся трубкой: – Что тебе еще удалось выяснить? Ты часом не симпатизируешь мятежникам? Может, уже успел пообщаться с их вождями?
Я неопределенно пожал плечами. Этот разговор с каждой секундной мне нравился все меньше и меньше. С чего бы вдруг такая агрессия? Если только я не попал в самое яблочко.
– Далеко еще идти? У меня нет времени на пустую болтовню.
Буравя меня сердитым взглядом, генерал нехотя отвернулся:
– И то верно. Прошу простить за столь грубое поведение. Сегодня выдался жаркий денек.
Спустившись в бункер по железной винтовой лестнице, генерал привел меня в стерильный тамбур, по другую сторону которого находилась, судя по вывеске, комната предварительных допросов. Здесь, как и всюду в Комендатуре дежурил расчет солдат вскочивших из-за столов, стоило Лефлеру войти внутрь и начать нажимать пальцами по сенсорным кнопкам цифрового замка. Дождавшись пока сейфовая дверь отъедет в сторону, сделал мне приглашающий жест проходить внутрь, а сам посторонился в сторону. С опаской, переступив порог, я очутился в полностью зеркальной металлической шарообразной комнате похожей на барокамеру только без иллюминаторов и элементарных предметов быта вроде стульев или лежака.
– Вы хотите свести меня с ума? Я ненавижу зеркала, – заворчал я, борясь с приступом дурноты. – Как долго мне здесь придется проходить процедуру?
– Расслабься. Придется немного потерпеть, – Лефлер насмешливо выдохнул мне в лицо сизый дым и вышел наружу, оставив меня наедине с множеством моих зеркальных копий.
Я улегся на теплый пол и закрыл глаза. Учитывая, что никаких инструкций относительно того, как себя нужно вести при сканировании не поступило, я справедливо решил, что когда придут техники то, наверное, разбудят, а пока подремлю, пока выдалась свободная минутка и я еще могу стоять на ногах. Чем больше сознание проваливалось в сон, тем меньше становились головные боли. Болезненная пульсация в мозгу прошла. Уже через пол часа мне было глубоко наплевать на все и на всех, а самое главное на себя самого. Меня волновала лишь теплая волна, накрывшая с головой словно одеяло, из которого не хотелось вылезать…
Не знаю, что за странные процессы происходят у человека в мозгу, заставляя хранить в памяти триллионы терабайт воспоминаний и образов обо всем, что с тобой произошло за всю твою жизнь, но еще более удивительна способность извлекать из нейронов, необходимую информацию не затронув при этом остальные, менее важные данные. Когда ты спишь, твой разум беззащитен и полностью открыт перед внешним воздействием способным не только обучать, но и наполнять новыми знаниями, запоминаемыми лишь на уровне подсознания. Боль при контакте с ретранслятором дедров прекрасно объяснялась – невозможно усвоить за короткий промежуток времени массив информации, будучи в сознании, когда природные механизмы защиты мозга функционируют и всячески противятся проникновению в мозг. Почему так важно расшифровать послание оставленного нам вымершей расой, достигшей величия, но бесследно исчезнувшей в пучине времени и пространства? Разве те, кто покорил время, способны исчезнуть навсегда? Эти вопросы мне показались очень важными, но я никак не мог сконцентрироваться на них. В один из моментов я стал падать с огромной скоростью вниз и падал целую вечность, пока, наконец, не достиг дна и не разбился, словно стеклянный на миллион мельчайших осколков, каждый из которых был моим зеркальным отражением. Нужно было дотерпеть до станции Квантория и позволить во всем разобраться настоящим специалистам. Проклятье! Отчего же на душе становиться так пусто? Из головы продолжали улетучиваться воспоминания, даря взамен необычную легкость и апатию. Это и вправду можно было назвать приятной процедурой…
