Кто-то трясет меня за плечо. Поднимаю голову.
– Вставайте, командир! Там бой, за дверью. Слышите?
Я тупо смотрю на запертую дверь. Я просто забыл про нее. Но оказывается, стены для меня не препятствие. И я вдруг понимаю, как я преодолевал переборки на гибнущей «Святой Екатерине», тогда еще не осознавая, что происходит.
– Вставайте! – в голосе моего солдата слышится отчаяние.
И я наконец тоже начинаю воспринимать звуки боя. До сих пор я не слышал ничего, кроме этого голоса, наверное, не слышал и его, просто воспринимал мысль.
С трудом поднимаюсь на ноги. Воронка прошла совсем рядом от той стены, и здесь коридор открывается в рассветное небо, а рядом запертая бронированная дверь соседнего помещения.
Я открываю дверь аккуратным лучом гамма-лазера, слабеньким, почти не светящимся в видимой области, боясь навредить своим.
Юля обороняется отчаянно, то и дело скрываясь за выступом стены, но остальные ей не помощники, двое мертвецов и семеро полусонных клуш, с трудом поднимающих оружие. Мои люди словно заражаются этой проклятой сонливостью и становятся неповоротливы, как разбуженные зимой медведи. Внизу, на лестнице, разгорается золотое сияние и плывет к нам.
И тогда мне на перстень связи приходит сообщение. Радостный голос Артура:
– Задание выполнено, господин полковник! Корабли наши! Корабли наши, Джульетта!
Я гляжу на Юлю. Она кивает, слабо улыбается мне.
– Только торопитесь, – кричит Артур. – Возле космопорта идет бой.
– Ждите, – приказываю я. – Это наши. Они прорываются к вам. С ними Герман.
Раздаются выстрелы, и мы с Юлей снова ныряем за стену, а рядом падают наши люди, парализованные светом Манипуры. И я понимаю, что стреляют из аннигиляторов на самой малой мощности. На потолке выжжено черное пятно верхним раструбом одной из воронок.
– Отступайте сюда! – ору я своим людям, тем, кто еще остался. – За стены.
Я могу прикрыть моих людей, но для этого они должны быть рядом.
Вокруг меня разгорается золотое сияние, накрывает моих товарищей, и они приходят в себя.
И тогда мы слышим голос. Кажется, что он звучит в моей голове, переданный непосредственно, без устройства связи, словно под черепной коробкой включили динамик на полную громкость. От сигнала перстня связи ощущение другое, не такое давящее и неприятное.
– Сдавайтесь! – приказывает голос.
И сила этого приказа трогает даже меня, только я могу сопротивляться.
– Вы не выстоите! Сдавайтесь! – повторяет голос, и он кажется мне похожим на голос теоса Самуэля, погибшего в доме Алисии Штефански, и голоса других Преображенных, с которыми мне приходилось встречаться на Тессе, тех, кто проводил регистрацию.
Но мои люди уже владеют собой и не собираются подчиняться. Увы, не потому, что они сильны – потому, что я сильнее.
Я зажигаю в своем золотом ореоле синие искры и вижу тех, кто стоит на лестнице. Пять Преображенных с Иглами Тракля. Я тоже достаю и настраиваю Иглу. Накрыть всех пятерых, спастись самим и не слишком разворотить здание в принципе можно, но беда в том, что теосы видят будущее, а значит, знают, что я собираюсь делать.
Но я тоже вижу будущее, а потому жду. Я уже вижу, как внизу в здание входят вооруженные люди и поднимаются по лестнице. На потолке видны отсветы лучей гамма-лазеров и слышно шипение кипящей краски на стенах и низкое жужжание биопрограммеров. К сожалению, они здесь практически бесполезны, но перестрелка началась, и это заставило теосов отступить и повернуться к нам спиной. Они спускаются навстречу новым врагам, ища более выгодную и защищенную позицию. А значит, время выстрела из Иглы Тракля нами упущено.
Хочется передышки. Сесть прямо на пол, прислониться спиной к стене, положить Иглу Тракля к себе на колени и погасить сияние золота и синевы. Больше не тратить энергию. Отдохнуть.
Или преодолеть себя, преследовать их, взять в тиски?
Я смотрю варианты, будущее течет и изменяется, сияя, как радуга на поверхности мыльного пузыря.
Ждать! Иначе угодим в воронку Тракля. Положу людей – и больше ничего.
Ждать пришлось недолго, расслабиться так и не пришлось.
Наши союзники уже теснят их, они отступают, но сразу, только поднявшись на лестничную площадку, стреляют вверх из Игл Тракля, они знают, что и я собирался стрелять. В метре от нас проносится чудовищный поток излучения, скрытый черной воронкой, и прожигает крышу. С рваных краев капает превращенный в жидкое стекло бетон.
Здесь выиграет тот, кто дальше увидит будущее и сумеет его изменить, все решают даже не секунды, а доли секунд. Замедляю время и на мгновение появляюсь из-за стены. Воронку я выставил, и Игла Тракля формирует ее в пространстве, а я исчезаю там и появляюсь на пятачке, защищенном выступом стены. Главное, не задеть людей.
И через секунду понимаю, что без жертв не обошлось. Там, на лестничной площадке лежит распростертое тело юноши, не пройдет и минуты, как я смогу увидеть его воочию и даже прикоснуться к нему энергией Анахаты, увы, уже бесполезной.
– Путь свободен, – говорю я. – Пойдемте!
Бхишма лежит у основания лестницы, возле огромной дыры в стене, созданной двумя выстрелами из Игл Тракля: моим и теосов. Половина его тела обуглена, глаз вытек. Второй неподвижно и бессмысленно смотрит в развороченный потолок. Я не впервые вижу труп человека, которого зацепило выстрелом из аннигилятора, но все равно к горлу подкатывает тошнота и холодеют руки.
Опускаюсь на корточки рядом с ним, зеленое пламя течет из пальцев, хотя я прекрасно понимаю бессмысленность моих усилий. Рядом со мной склоняется еще один человек, из освобожденных нами заключенных.
– Он попросил генерала Митте дать ему людей и повел нас к вам на помощь.
Я киваю.
– Вы нас спасли.
Да, Преображенные видят будущее, и я такой же, как они. Но мы видим не дальше, чем на десять-пятнадцать секунд вперед. Я не мог этого предвидеть. А впрочем, все это слабое оправдание. Я взял на себя ответственность за этого мальчика и не смог уберечь его. Он останется лежать здесь. Я даже не смогу вынести его отсюда. Мы повстанцы, мы беглецы, и нам некогда выносить трупы.
Надеюсь, ты сядешь со своим Шивой на горе Кайлас или станешь Его частью. С истинным Шивой, не со мной.
– Даня, здесь тоже камеры! – говорит Юля. – Идите сюда!
Я подхожу. Коридор ничем не отличается от такого же в соседнем корпусе. Ряды запертых дверей, и то, что за ними сияет в холодных тонах спектра: от зеленого до фиолетового.
Там теосы. Но для штаба этот корпус плоховато охранялся.
– С кем вы сражались на первых этажах? – спрашиваю я. – Там были люди?
– И люди, и метаморфы, – отвечает парень, который говорил о Бхишме. – В основном люди. Иначе бы мы не справились.
