Он подошел к доктору, склонился над ним:
- Спасибо, что выходил, старик. Собачья жизнь, я не хотел делать тебе зла. Но ты же шаман. Тебе ничего не стоит спалить топливо на тягаче, верно? Прости меня, старик. Я действительно сожалею. Увидимся завтра.
Он положил руку ему на худую шею. Глаза Эккера расширились, кадык заходил вверх-вниз.
- Или не увидимся никогда, - добавил Эльм, едва старик затих.
- Ты убил его? - испуганно спросил Фарри.
- Нет. Отключил. Пусть так полежит. Работайте, собачьи дети. Мне надо руку перевязать. Рана опять открылась.
Он, пошатываясь, отправился в комнату, где лежал до этого. Но перед этим указал мне на валяющийся дальнобой.
- Бери, и сторожи. Фарри, собирай все ценное, что найдешь.
Я послушно поднял тяжелое оружие, и пару мгновений думал о том, чтобы убить ставшего опасным Эльма. Но тогда мне придется застрелить Фарри, а затем еще и прикончить старика Эккера… Не слишком ли много зла я причиню, чтобы укрыть свою мерзкую сущность сообщника убийцы?
Мои размышления прервал стук в дверь.
Мы застыли, каждый на своих местах. Фарри, согнувшийся над телом Морренгайма, с ужасом посмотрел на меня. Я перевел взгляд на дверь, стараясь дышать тихо-тихо, будто меня могли услышать с той стороны.
Когда я вспоминаю тут день, то нет предела тому презрению к самому себе, что я испытываю до сих пор.
- Я принес еду, мальцы, - радостно пробубнил стоящий там, в коридоре, Фадар.
- Пусть входит, - первым очнулся Эльм. - Держи его на мушке. У меня есть идея.
Глава одиннадцатая "Бегство"
Когда Фадар вошел в комнату и увидел дуло дальнобоя, направленное ему в грудь, то улыбка мгновенно исчезла с его добродушного лица. Поднос с двумя закрытыми кастрюлями смотрелся в такой момент нелепо и грустно. Он хотел нам добра, и никак не ожидал такой встречи. Спустя миг Фадар увидел тела Клауса, Эккера и Морренгайма, и глаза его потемнели:
- Что происходит? - выдавил он из себя.
Оружие в моих руках тряслось, выдавая страх и стыд перед этим человеком, заступившимся за нас перед старостой рыбаков. Длинный ствол клонился к земле, и я стиснул челюсти от напряжения. Светлый Бог, с какой радостью бы я отбросил эту тяжеленную штуковину в сторону и улыбнулся Фадару.
- Не шевелись, - из комнаты вышел Эльм, он неловко перевязывал раненую руку и смотрел на гостя бешеным зверем. - Целее будешь, собачий сын.
Потом силач обратился к нам:
- Это наш гарант, собачья жизнь. Очнется старик и сожжет топливо у военных, как это сделал твой собачий шаман в деревне.
Эти слова обращались ко мне.
- А если он откажется, то будет одним трупом больше. Чем дальше, собачья жизнь, тем проще делать такие вещи. Ты понимаешь меня, рыбак?
Фадар не ответил. Он смотрел мне в глаза, и губы его тронула легкая улыбка.
- Ты же не выстрелишь, мальчик.
- Эд, двинется - прострели ему ногу!
Рыбак скривился от злости.
- Ты же не с ними, ведь так? - продолжал он увещевать меня. Светлый Бог, как же хотелось закричать, что это так, что я действительно ничего такого не хотел. Мышцы ныли от напряжения, и ствол сам собой клонился к полу.
Но в душе бородача таилась энергия затаившегося зверя.
- Дайте поставить поднос, что ли. Он тяжелый!
- Стой там, где стоишь. Шевельнешься - получишь… - рявкнул Эльм
- Ты неглупый парень, - Фадар смотрел на меня. - Зачем тебе это? Опусти дальнобой и я замолвлю за тебя словечко перед Найвэлом.
Он врал, я чувствовал это. Он совсем не собирался делать то, что говорил. Сейчас он ненавидел меня не меньше чем Эльма и Фарри, чья воровская татуировка вновь показалась из-под разорванного рукава. Он ненавидел меня даже больше, считая предателем и презирая за такую благодарность.
- Не надо, Фадар, пожалуйста, - сказал ему я.
- Ты не выстрелишь, - улыбнулся он и сделал шаг.
Грохнул выстрел, отдача толкнула меня назад, и я, выронив дальнобой, упал на еще теплое тело Клауса. Фадар взвыл от боли и уронил поднос. Котелки с лязгом запрыгали по полу, и на доски высыпалось парящее рыбье филе. Запах моментально затопил хижину.
Рыбак свалился у порога, зажимая рану в ноге.
- Дрань! Какая же ты дрянь. О Светлый Бог, как же больно! - стенал он.
Эльм оказался рядом со мною, легко подхватил дальнобой и, зажав его подмышкой, принялся здоровой рукой перезаряжать оружие. Из открытой двери сквозило морозом, и я на деревянных ногах прошел мимо Фадара и прикрыл ее.
- Молодец, малец, - буркнул мне Эльм, не сводя взгляда с раненого рыбака. Тот шипел от боли и с яростью смотрел в мою сторону. - Не сдрейфил, собачий сын. Уважаю.
А я отвернулся, желая провалиться под лед и попасть в лапы Темного Бога. О да, это самое достойное наказание. Предательство… Это определенно было предательство. Еще худшее, чем парою минут назад.
Я вновь коснулся рукой компаса, и загадочный артефакт чуть успокоил мысли, раздирающие меня на части.
Фарри суетился, выгребая из шкафов и столов все, что может пригодиться. Эльм, перезарядив оружие, встал над раненым рыбаком, а я прошел в самый дальний угол, прислонился спиной к стене и сполз вниз, обхватив руками колени. От запаха рассыпанной вареной рыбы меня затошнило.
Больше всего не свете я проклинал себя за нелепое любопытство, приведшее меня сюда. Надо было пойти вместе со всеми на цирковое представление в Кассин-Онге, а не выслеживать тех странных людей… Надо было оставить наемников разбираться со всем самостоятельное, а не вести их к дому, где черный капитан провел жуткий обряд.
Если бы я все сделал правильно, то жизнь пошла бы по другому руслу.
Мне было горько и обидно. Утешало меня лишь то, хоть и незначительно, что Фарри обуревали схожие чувства.
А еще в нем плескалась злость на Эльма, но мальчик тщательно ее скрывал.
Мой дар чувствовать эмоции других людей с каждым днем давал мне все больше пищи для размышлений. Я видел скрываемые тайны, но не знал их сущности. Эмпатия подсказывала мне о чем-то непонятном, таящемся в душах окружающих людей. Их злость, их мрак или свет, их обиды. Иногда сложно определить на кого именно были направлены те или иные чувства, но никогда еще я не ошибся в определении внутренних демонов.
Но сейчас мне было не до этого. Я сидел в углу пропахшего смертью и рыбой жилища старого доктора и не знал, как нам быть дальше. В углу гудела печка, а по дому крутился Эльм, словно опытный ледовый волк в бурю. Он привел в чувство Эккера и объяснил ему свой план. Старый шаман согласился с его доводами, не желая больше смертей в и так уже немногочисленном поселке.
