знают. Зато отлично знают о свойствах дакаты.
Греет в холода, не дает умереть от жары на солнце. В огне не горит, воду отталкивает. В общем, лучше одежды для путешествий просто не найти. В пустыне даката — это своего рода статус. Ты не можешь быть вождем, если у тебя нет дакаты. Что ты за вождь, раз не можешь купить хотя бы одну?
Ливию принесли темно-красную Дакату. Стоило Волку надеть ее на себя, как он тут же понял — ему новая одежда очень даже подходит. То ли работники лавки хорошо знали свое дело, то ли одежда замечательно села на Ливия.
— У меня всего три дакаты, — признался владелец. — Как вам, нравится?
— Да, — кивнул Ливий. — Сколько с меня за все?
— Пятьдесят золотых, — сказал Васси. — Надеюсь, вы понимаете, что материалы очень редкие. Шелк везут с Востока, дакаты — из пустыни. Добыча джунглевых аллигаторов очень опасная, поэтому цена на кожу зверя большая. И не каждый портной возьмется изготовлять одежду из таких материалов — только мастера в своем деле. Другому посетителю я озвучил бы реальную цену — семьдесят монет. Для такого многоуважаемого господина я сделал скидку.
«Реальная цена ниже. Наверное, монет сорок или около того», — подумал Ливий. В одежде он разбирался неплохо, да и не было темы, в которой Ливий чувствовал себя чужим. Сотни прочитанных книг в библиотеках Сильнара делали свое дело.
— Идет, — сказал Ливий. Торговаться не было ни смысла, ни желания.
Из подсумка Волк достал ровно пятьдесят монет. Ливий знал вес одной монеты, а значит, мог не глядя достать столько, сколько нужно.
— Можете не заворачивать, я сейчас переоденусь, — сказал Волк девушке, которая уже начала оборачивать покупки в кусок ткани. — Владелец, можешь разменять золотую на серебряные? И мне нужен какой-нибудь мешочек.
— Будет сделано, — сказал Васси, принимая еще одну золотую.
Из лавки Ливий вышел уже в обновках. Да, он был одет богато, но без лишней помпы. А самое главное — больше Ливий не щеголял формой ученика Сильнара.
— Наведаюсь домой.
В городе у Ливия был свой небольшой дом. Надобность в нем уже давно отпала — в Мастаграде Волк истребил всех своих врагов. Но все же Ливий решил наведаться туда. Да, Сильнар стал для него домом, только Ливий переходил из Школы в Школу, постоянно меняя место жительства. А дом в Мастаграде был одним и тем же. Небольшой островок стабильности на фоне постоянных изменений.
— А еще это мой дом, — улыбнулся Ливий, когда вошел внутрь.
На простой мебели лежал толстый слой пыли. Здесь не убирались очень давно, не собирался делать этого и Ливий. Немного потоптавшись у входа, он направился прямиком к плотнику, живущему неподалеку. Этот человек следил за тем, чтобы воры не залезли в дом — стоило внести плату.
— Кто там? — устало спросил плотник, отпирая дверь.
— Давно не виделись, — сказал Ливий. — С домом все в порядке. Рад, что ты до сих пор приглядываешь за ним.
— Господин, вы же попросили меня об этом, — с уважением сказал плотник. — Но вы так давно не приходили…
— Есть такое. У меня будет к тебе пара просьб. Рядом с моим участком есть заброшенный кусок земли. Знаешь, чей он?
— Да, Рамоса. Он уже давно коней двинул, а участок его племянник непутевый получил. Никак не продаст.
— Вот как. Купи этот дом. Документы потом передашь. А еще можешь вырыть подвал? Я хочу большой, чтобы сразу под двумя усадьбами. И обновить мебель? Лучшего качества, ну и кровать двуспальную — так, на всякий случай. Я за все заплачу, конечно же, — сказал Ливий, доставая из подсумка сразу двадцать золотых монет. — Здесь немного больше. За работу и за то, что следишь за домом.
От такой большой суммы плотник невольно сглотнул. Деньги были гигантскими, от чего у мужчины даже закружилась голова.
— П-постараюсь справиться, сказал плотник, протягивая руки.
— У меня слишком мало времени. Поэтому я и обратился к тебе.
Монеты он отдал плотнику, но достал еще одну золотую из подсумка. Ливий с легкостью согнул монету двумя пальцами, а затем так же легко разогнул ее обратно. И бросил куда-то вверх.
— Надеюсь, все будет в порядке, — сказал Волк.
— Да, я постараюсь, — кивнул плотник. Прошло секунд семь, и только тогда монета приземлилась на ладонь Ливию. Плотник все понял.
— Знаете, этого все равно много, — сказал он. — Может, вы хотите немного расширить дом?
— Было бы неплохо, — сказал Ливий. И тут же исчез на глазах изумленного плотника.
— Дайте, пожалуйста, двадцать копченых яблок. И вот эту бутылку сидра, — сказал Ливий, протягивая несколько серебряных монет. Он переплатил, зато владелец обслужил Волка без очереди, заодно сунув к остальным покупкам еще и пастилу.
— Давно я не был у Хорхо, — покачал головой Ливий.
Прошло уже много лет с тех пор, как он наведывался к старому мельнику. Когда Ливий был уличным оборванцем, нелегко было найти хоть каплю сострадания. А Хорхо, широкой души человек, не раз подкармливал его и давал работу.
Но не это так сильно ценил Ливий. Старый мельник разговаривал с ним. Для Хорхо сирота из Мастаграда был собеседником, компанией на вечер. И Ливий это ценил, ведь в глазах горожан он оставался только лишь сиротой. Женщина с третьей улицы не раз давала Волку хлеб и медные монеты, только делала она это из сочувствия. А может даже, для очищения собственной совести. Эта женщина и не подумала хотя бы раз заговорить с уличным мальчиком. Да и зачем? Что, если этот сирота начнет приходить сюда чаще или даже будет спать прямо под домом? Не гладь уличную собаку, она может увязаться за тобой. Работало это и в отношении детей.
Разные ситуации бывали в Мастаграде. Ливий слыхал о том, как некоторых уличных детей брали в семью, да только подобное происходило редко. Настолько редко, что уличным сиротам такое казалось сказками.
Слышал Ливий и о «Темной женщине». Так ее стали называть не сразу. Эта женщина с улицы Вох стала приглашать в свой большой дом уличных детей, организовав там что-то вроде приюта. Крыша над головой, еда, даже теплые слова — что еще сироте нужно?
Но дети пропадали. Не сразу, по одному, но пропадали. Разве мог кто-то из соседей заметить такое? Для них уличные дети были на одно лицо, никто не пытался разглядеть в сиротах…Людей.
Замечали это дети. Когда их товарищи по выпрашиванию милостыни или по набегам на торговые лавки бесследно исчезали, слухи волнами начинали расходиться по
