— И в чем мораль применительно к нынешней ситуации? — недоуменно спросил Антон.
— А ты подумай, — разулыбался Фрэнсис и с присвистом отхлебнул чай из блюдечка.
Поскольку стояло начало августа, с походом решили не тянуть. Если что, получится вернуться до морозов — примерно так они рассуждали, хотя Лариса почему-то была безоговорочно уверена в успехе их предприятия. Тем не менее она прилежно спрятала съестные припасы на случай появления незваных гостей, как людей, так и животных.
С собой взяли почти весь наличный арсенал: четыре подаренных офицерами гранаты РГД-5, два трофейных ружья и верный ИЖ Кирилы Кирилыча. Пистолет Платона с четырьмя патронами отдали Ларисе, как человеку, наиболее привычному к такому виду оружия, а еще одно ружье из числа трофейных убрали в тайничок, сделанный в баньке. Разумеется, Фрэнсис прихватил свой любимый лук и колчан со стрелами.
Лишними продуктами обременять себя не стали: мясо можно добывать и в пути, спички и увеличительное стекло для разведения огня у них имелись, так что в рюкзаки загрузили в основном боеприпасы, кое-что из одежды, скудные остатки лекарств и перевязочного материала, вяленое мясо на первое время, соль. На старенькую карту лесника Лариса перенесла по памяти все, что зафиксировала на показанной лейтенантом Васей армейской карте.
Тщательно проверили самодельные накомарники — мошка жрала не по-детски, а спасаться от нее, как раньше, при помощи ванилина, за отсутствием последнего было нереально. Тележку с колесами от мотоцикла решили не мастерить — тащить ее по лесу в любом случае было неудобно да и скорость передвижения с ней заметно снижалась. Для переноски ребенка Лариса сделала из прочной палаточной ткани слинг, так что Кирила Кирилыч-джуниор мог с равными удобствами ехать как на спине у мамаши, так и спереди. Поскольку рюкзак Лариса нести не могла, то придумала прицепить по бокам к поясу две сумки, куда сложила ребячьи вещички.
— Жаль, памперсы взять негде, — посетовала она. — А ведь сколько их в городке валялось, в аптеках тех же — никто не брал… С ними же вряд ли что-то случилось, как впитывали раньше, так и сейчас бы впитывали.
— По пути попадутся — возьмем, — проворчал крайне недовольный сборами Антон.
Он понимал, что уходить нужно, но делать этого совсем не хотелось. Бродил по домику, зачем-то открывал и закрывал дверцы буфета, заглянул в самовар.
— Всё, ужинать и спать! — пресекла сумбурные действия Антона Лариса. — Завтра чуть свет встаем и выходим.
Ужин приготовили плотный — очень густой суп из мяса с овощами. Таинственно исчезнув за своей занавеской, Лариса вернулась с трехсоттридцатиграммовой бутылочкой кизлярского коньяка, сказав:
— Прятала для подходящего случая, по-моему, сегодня будет очень кстати.
Антон и Фрэнсис спорить не стали.
Маленькая доза коньяка сработала как снотворное, и Антон срубился почти сразу, как только лег. Снилось ему почему-то бескрайнее синее море, галечный пляж с бетонными клыками волнорезов, помпезное здание с белыми колоннами на берегу и близкие зеленые горы. Крик чаек, шум волн, гудок далекого парохода… Может, это и была Абхазия.
Разбудил Антона довольно бесцеремонно трясущий за плечо Фрэнсис.
— Вставай, пора! — сонным голосом говорил камерунец. — Пора, вставай!
— Всё, всё, проснулся уже, — заворчал недовольным голосом Антон и сел. — Что, уже утро? Темно же еще.
— Солнце встает, — заявила до отвращения бодрая Лариса, успевшая уже нарядиться в походный наряд и повесить на себя все причиндалы, от платоновского «макарова» до слинга с мирно дрыхнущим Кирилой Кирилычем-джуниором.
— Меня бы кто так понес, — вздохнув, сказал Антон и принялся одеваться.
Радовало одно: рюкзаки оказались не слишком тяжелыми. Тщательно закрыв ставни, заперев дверь на огромный амбарный замок, постояв у могилок лесника и анестезиолога, присели на дорожку, прямо на крылечке.
— Огород жалко оставлять. Там же столько всего не убрано, — огорченно произнес камерунец, в котором, видимо, глубоко коренились традиции Черного континента не разбрасываться дарами природы.
— Если вернемся, уберем. Ну, перезреет чего-нибудь, — отмахнулся Антон.
— А если нет, будешь в Абхазии кушать мандарины и бананы, — дополнила Лариса. — Правда, бананы там, кажется, до конца не созревают, я только зелененькие видела на пальмах…
— Ладно, идемте уже, — сказал Фрэнсис, поднимаясь.
Они пошли по тропинке к озерцу. Кирила Кирилыч-джуниор продолжал спать сном праведника, поэтому переговаривались негромко.
— А что, на этом аэродроме обслуживающий персонал был? — уточнил Антон, поправляя то и дело сползающее с плеча ружье.
— Был, конечно. Но вряд ли остался. Там стояли специальные домики, но никаких запасов продовольствия нет, так что разбежались, скорее всего.
— Может, там и раскрали все?
— Кому нужна установка для производства водорода? Или детали для самолетов и дирижаблей?
— И то верно, — согласился Антон. — А вдруг там пожар был, и все сгорело? Вон в том же Академгородке сколько домов разрушенных, а ведь там даже природного газа не было… Так и здесь: замкнуло что-нибудь, и тю-тю все дирижабли.
— Придем — увидим, — лаконично отвечала на это Лариса, и Антон заткнулся, погрузившись в мрачные думы.
Чем дальше уходили они от насиженного места, тем ему делалось хуже. Лариса, казалось, вообще не обращала внимания на происходящее, хотя уж ей-то приходилось заботиться не только о себе, но и о ребенке. Фрэнсис тоже не выглядел озабоченным — сверялся с картой, ибо ему была доверена роль проводника, что-то насвистывал себе под нос, для разминки выпустил стрелу в ствол лиственницы, попал, обрадовался…
Антону же представлялись обугленные каркасы аэродромных сооружений на заброшенной, растрескавшейся взлетной полосе. Что мешало им прожить еще одну зиму в уютном домике, заготовить побольше запасов, собрать урожай с огорода? Неужто у Новой Сибири и лично Былинникова нет других забот, как шарить по лесам в поисках таких вот небольших групп, какая сложилась у них?
Чтобы не расстраиваться дальше, Антон принялся вспоминать корпоративы, в которых принимал участие до катастрофы. Все они были довольно однообразными — и в рекламных конторах, и в компьютерных фирмах, и в туристических агентствах… Даже в каком-то проектном институте, разве что там стол выглядел победнее. Те же шутки, та же пьянка, те же обжимания по углам в темных кабинетах, в туалетах и курилках. Не исключено, что большинства тех людей уже нет на свете. И дел, которыми они занимались, тоже нет. Ни рекламы, ни компьютеров, ни турпоездок. И проектировать институту нечего и незачем. Интересно, подумал Антон, а если бы он остался в Академгородке и угодил к Былинникову, что бы он делал? В рабы? Нет, он же клоун. У любого правителя должен быть шут, а то и несколько. Кувыркался бы, наверное, пищал и верещал, придумывал идиотские шутки… Глядишь, еще и некоторое влияние приобрел бы при дворе. Да и с камерунцем ничего страшного бы не случилось, это не Москва, тут камерунец — диковинка. Был бы, пожалуй, вторым шутом. А то, мало ли, организовал бы господин Былинников футбольную команду. Играли бы с теми же вояками, например, на стадионе «Юность», что на улице Мусы Джалиля. Надо ведь развлекаться самим и развлекать подданных…
