— …и мы еще не узнали, на чем работает двигатель и где взять топливо, — сухо заметил Антон.
— Там стоит газотурбинный двигатель. Может работать на спирту, к примеру, — сказала Лариса.
— А вот спирта-то у нас и нет.
Антон почувствовал облегчение. Старый домик лесника казался ему сейчас настолько родным и близким, что он готов был прожить здесь все оставшиеся годы, только бы не тащиться за тридевять земель в сомнительной надежде взлететь в небеса на большом водородном пузыре. Память тут же услужливо представила виденные по телику документальные кадры крушения фашистского дирижабля «Гинденбург». Он весьма быстро и поучительно сгорел.
— Спирт можно найти. А потом, там могли находиться модели с водородным двигателем, тогда проблема решится сама собой.
— Ага, мы попремся в такую даль, чтобы обнаружить, что двигатель на спирту, спирта нет, развернуться и пойти назад. Так? Нет, я в этом не участвую! — решительно сказал Антон и с удвоенной от злости силой принялся шваркать туда-сюда ершиком в стволе ружья. — А даже если и получится — куда мы полетим на этом твоем дирижабле?
— В Абхазию, — просто ответила Лариса.
— Куда-куда?
— В Абхазию.
— Это ж черт знает где.
— Долетим. И вовсе это не черт знает где, а на Черноморском побережье.
— Да я-то знаю, что на Черноморском побережье, — снова начал злиться Антон. — Но с какой стати именно в Абхазию?
— Я там отдыхала. Отличное место, зимой тепло — плюс семь, населения немного… Море, фрукты, землю возделывать несложно, не то, что здесь… Охотиться, полагаю, тоже не проблема.
— Абхазия — это такая маленькая страна, да? — уточнил камерунец, явно не понимающий толком, о чем идет речь.
— Да, независимость получила совсем недавно, на нее еще грузины зарились.
— Кажется, даже война какая-то была?
— Точно, — кивнул Антон. — И вот туда мы почему-то должны лететь. Откуда нам знать, что там сейчас творится? Может, грузины пришли и всех перерезали. Плюс не надо забывать, что там рядом российские курорты, разные Адлеры и Сочи. Там сотни тысяч курортников, которые заснули летом шестнадцатого, а потом проснулись. Они же не сели в самолеты и не полетели по домам, правда? Где гарантия, что они тоже не ломанулись в Абхазию?
— Антош, ну подумай сам: кто из Сочи или Туапсе потащится в Абхазию? Люди двинут на север, к Краснодару, Ростову… Ты бы сам как на их месте поступил?
Антон задумался. В словах Ларисы, несомненно, логика присутствовала, но соглашаться с ней он не хотел. Тепло там, видите ли… Фрукты…
— Антош, — продолжала уговаривать Лариса, — представь, если мы останемся здесь. Мы же одичаем.
— Кирила Кирилыч жил себе и не одичал нисколько.
— Кирилу Кирилыча регулярно навещали люди, сам он иногда ездил в райцентр за покупками, по другим делам. А мы сидим здесь втроем, хорошо, офицеры зашли. Когда они еще придут? Придут ли вообще? Я и так удивляюсь, что у нас достаточно бесконфликтная ситуация, по всем правилам мы уже должны друг другу так надоесть… А впереди ведь снова зима. Сидеть в четырех стенах и глазеть друг на друга… Книжки, и те все прочитаны от корки до корки!
— А управлять? Кто дирижаблем управлять будет?
— У меня есть PPL. Лицензия частного пилота, получил в Париже, — сказал Фрэнсис.
— И что это означает? Ты можешь управлять самолетом?
— Для получения лицензии пилот должен иметь налет не менее сорока часов в ходе прохождения курса подготовки, не менее десяти часов самостоятельного налета, причем один из них не менее двухсот семидесяти километров, не менее часа налета по приборам и три часа налета ночью, включая выполнение пяти взлетов и посадок, — с гордостью доложил Фрэнсис.
— Вот видишь, — сказала Лариса. — Вместе с Фрэнсисом мы как-нибудь разберемся.
— Хорошо, хорошо… — Антон сердито разломил ружье, глянул в ствол. — Только давайте еще раз подумаем, прежде чем волочиться бог весть куда. Кстати, как ты ребенка потащишь?
— Это уже моя проблема, — буркнула Лариса. — Не волнуйся, тебя не попрошу.
— Да я и не волнуюсь, — хмуро сказал Антон и пошел курить.
Разговор о путешествии к аэродрому и полете в Абхазию больше не поднимался до тех пор, пока Фрэнсис не вернулся с охоты, таща на себе человека. Мужчина лет сорока-пятидесяти был изможден до крайней степени, одет в какие-то лохмотья, правая рука сломана, все тело — в ранах и ссадинах, искусано мошкой и комарами. Фрэнсис наткнулся на него совершенно случайно, когда пришелец лежал ничком в папоротнике, не подавая признаков жизни.
Лариса пришла в ужас и тут же начала хлопотать вокруг найденыша, уложив его в баньке из боязни натащить в дом вшей, которые так и кишели в бороде и длинных нечесаных волосах, и прочую заразу. Фрэнсис и Антон помогали по мере сил — изготовили деревянный лубок для сломанной руки, кое-как зафиксировали, хотя перелом был давний, рука почернела и сильно отекла.
— Сюда бы хирурга, — тихо сказал Антон, когда они вышли из баньки, оставив Ларису заниматься полутрупом. — И то без руки остался бы. По-моему, заражение началось.
— Откуда же он взялся?
— Если очнется, спросим. Хотя мне всё это очень и очень не нравится.
— Мне тоже, — согласился камерунец. — Он чего-то или кого-то сильно боялся, иначе в таком состоянии до нас не добрался бы. Шел до последнего, потом полз. Судя по следам, откуда-то с юга, хотя, думаю, он направление строго держать не мог — плутал.
— Спит, — сообщила вышедшая Лариса. — Пойду бульон ему сварю, что ли…
— Совсем плох?
— Насколько я в этом понимаю, долго не протянет. Высокая температура, сепсис… А еще у него вся спина в таких шрамах, словно его били плеткой.
Фрэнсис и Антон переглянулись.
— Плеткой?
— Да, такие характерные рубцы… Очень много, целая сетка, и старые, и свежие.
— Беглый раб? — предположил Антон.
— Все может быть, — устало сказала Лариса. — Я попробую привести его в чувство, может, хоть что-то расскажет. Но не уверена, что получится.
Тем не менее у Ларисы получилось. Через пару часов человек, приоткрыв заплывшие от укусов глаза, осторожно цедил с ложки мясной бульон.
— Где я, — тихо и хрипло спросил он, покачав головой, когда Лариса потянулась к нему с очередной порцией.
— Это дом лесника, — сказал Антон уклончиво. Он толком не знал, как объяснить.
— Не догнали… — пробормотал человек, и потрескавшиеся черные губы сложились в жуткой улыбке.
— За вами кто-то гнался? Вас преследовали?
— Я сбежал… — сказал человек. — Меня зовут Иван, Иван Гринько, я бывший врач. Нынешний раб Новой Сибири. Впрочем, теперь уже тоже бывший.
