Бронзовое от загара тело его отличалось безукоризненной чистотой; от Игоря приятно пахло морем, травами и немного дымом костра. Об этом ему тоже говорили. Ну а то, что он атлетически сложён, он и сам знал.
Сомнения в своей внешности всё же тревожили его. Но достаточно было одного устремлённого на него взгляда Марты, как он совершенно забывал обо всём. Было только страстное желание общения с ней.
Он сделал для неё в меру тугой лук, и хотя стрелы её летели не очень далеко, они довольно часто поражали выбранную цель. По истечении не столь уж многих дней Марта стала бить птицу влёт. Поначалу пернатые были её основной добычей. Но время шло, от постоянных упражнений в руках у неё появилась нешуточная сила, и Игорь сделал ей другой лук, почти такой же тугой, какой был у него. С новым оружием Марта могла охотиться и на оленя, и на кабана.
Им нравилось быть вместе. Никаких запретов для этого не существовало, и они всё чаще, без собак, уходили на равнину или в горы, находясь там столько времени, сколько хотелось. На ночлег останавливались у ручья или озера, разводили костёр и готовили еду.
Игорь мог уже сносно объясняться на немецком, частенько пересыпая его русскими и английскими словами. Они прекрасно понимали друг друга, возникавшие между ними разговоры доставляли им немалое удовольствие и могли продолжаться часами.
25 апреля, спустя ровно восемь месяцев после встречи в пустыне, Игорь и Марта в очередной раз отправились на охоту. В полдень они расположились на отдых в тени апельсиновой рощи. Девушка сидела, прислонившись к стволу дерева. Он прилёг у её ног.
– А что, Игорь, сильно ты тоскуешь по прошлой жизни? – спросила она, остановив взгляд на своём спутнике.
– По прошлой? Как сказать… Я её почти забыл. Это было столько лет назад. Столько после этого было разного…
– А хотел бы ты вернуться в тот, прежний мир со всей его благоустроенностью?
– Не знаю, не думал об этом. Понимаешь, я привык ко всему нынешнему. Разве мне плохо сейчас? Никогда не чувствовал я себя таким свободным. Я иду куда хочу и когда хочу, я никому ничего не должен и подчиняюсь только собственным желаниям. Я каждый день охочусь и добываю зверя – мне интересен сам процесс охоты. У меня много вкусной и здоровой еды, какой не было в цивилизованном мире. Убив зверя, я ещё тёплого разделываю его и готовлю на огне. От такой пищи силы во мне – на троих. Всё живое в горах и на равнине – в полном моём распоряжении, всё мне подвластно, надо только не дать ускользнуть. От меня и не ускользнёшь – когда я захочу, я могу загнать оленя, потому что я выносливее.
– И тебе не жаль людей, которые остались в том мире?
– Почему не жаль? Погиб город, где я родился и вырос. Сегодня он был, а на другой день – раз, и нет его. Погибли мои родные… А в целом о тех людях что можно сказать? Слишком они возомнили о себе. Венец творения природы! Такая была самооценка человечества, правильно? А по сути оно, человечество, оказалось чем-то вроде песчинок, хрупким тончайшим налётом на поверхности Земли. Тряхнуло разок посильнее – и этого налёта не стало.
– Но не потому ли это произошло, что человечество в своём развитии лишь чуточку не дотянуло до той грани, переступив за которую оно могло бы противостоять этой встряске, ну, например, как-то нейтрализовать астероид?
– А может, оно этой грани и не должно было достигать? Может, эта встряска специально была устроена высшими силами, чтобы слегка остудить человечество с его излишним высокомерием. Может, изначально его предназначение было совсем в другом?
– В чём же?
– Да мало ли! Может, в сборе информации о состоянии, самочувствии планеты Земля. Чтобы эта информация снималась с нашего сознания и передавалась куда надо. А достоверность её гарантировалась бы множественностью датчиков, которые дополняли бы и перепроверяли один другого. Люди должны были выступать только датчиками, и ничем иным. А они, говорю, стали чересчур мнить о себе, являясь лишь перерождением задуманного изначально.
– Но как же могла передаваться информация?
– А как передавали её радиопередатчики? То же и с человеческим мозгом, сообщения из которого уходили независимо от воли человека и незаметно для него самого. В автоматическом режиме.
– А что мы сейчас передаём высшему разуму? – спросила Марта, чему-то улыбаясь.
– Мы – это кто?
– Мы… Ну-у… человечество, то, которое сохранилось.
– Нас осталось очень мало, и наши сигналы не могут дать полной картины о Земле. Раньше датчики, искажённо воспринимая окружающий мир, врали, выдавали совсем не те сведения, какие от них требовались. Поэтому их просто стёрли, как можно стереть запись с магнитной плёнки. Но не исключено, когда-нибудь, через века, появится столько датчиков, причём правдивых, что информация пойдёт качественная и в необходимом объёме.
– А потом снова повторится катастрофа?
– Кто его знает? Может, следующая цивилизация окажется умнее, смиреннее, будет хозяйствовать на Земле более осмотрительно, и её пощадят.
Марта сорвала травинку, откусила кончик стебелька, сплюнула его и, хмыкнув с неопределённой интонацией, сказала:
– И давно у тебя такие мысли?
– Давно. Времени для размышлений хватало.
– А тебе не кажется, – Марта стебельком пощекотала у Игоря за ухом и рассмеялась, когда он замахал рукой, отгоняя мнимую муху, – тебе не кажется, что твои рассуждения слишком заумны и они лишь плод чрезмерной фантазии?
– Кажется, – Игорь приподнялся, сел рядом с девушкой и посмотрел на неё испытывающим взглядом.
– Что ты так смотришь? – спросила она.
– Ничего, – он отвёл глаза, и она почувствовала, что за внешним спокойствием в нём возникла какая-то натянутость.
– А скажи, Марта, ты была замужем в долине гейзеров? – спросил он её.
– Нет, не была. Один из мужчин склонял меня к замужеству, но… Он был слишком настойчив, и мне пришлось пустить в ход зубы.
– Как это?
– Очень просто. Он хотел взять меня силой, и я его укусила. Сильно. Доктор Уиллис потом зашивал ему щёку.
– А кто он, этот мужчина?
– Его больше нет. Его убили люди, захватившие наше стойбище.
– Скажи, Марта, а ты укусила бы меня, если бы я сделал тебе предложение?
Марта посмотрела на него долгим улыбчивым взглядом и отрицательно покачала головой.
– Тебя? Укусить? Нет, ни за что и никогда.
– Ну так будь моей женой!
