– Не было никакой подмены, – усмехнулась Ванда. – Да и быть не могло. Не та, милый, ситуация…. Просто хитроумные линзы моего японского фотоаппарата добросовестно выполнили свою функцию. Такое бывает. Это общеизвестные факты, зафиксированные и в двадцать первом веке, и в двадцатом, и даже в конце девятнадцатого, когда на сделанных фотографиях, вдруг, «всплывает» нечто. Следы неизвестных фантомов, например. Или же каких-то странных нездешних субстанций. Очень похоже, что и мы столкнулись с чем-то аналогичным.
– С чем конкретно?
– Не знаю….
– А версии? Посмотри, наяда медноволосая, мне в глаза…. Ещё. Ещё…. Вот, сама улыбнулась…. Значит, есть дельные соображения?
– Портал.
– Что – портал?
– Средневековый замок – это Портал. Причём, именно с «большой» буквы…. Он, скорее всего, связывает наш Мир с одним из Параллельных Миров. Поэтому и с морским заливом наблюдается такая штуковина: у нас его нет, сплошные зыбучие пески, а «там» он есть. То бишь, успешно нависает над всей местностью, эффективно контролируя вход-выход в удобную морскую бухту…
– Значит, Портал? – озабоченно нахмурился Лёха.
– Ага…. А что тут такого?
– Ну, не знаю.
– Тогда – поцелуй меня. Пожалуйста…
Тёмный забрался под пятнистый брезентовый тент, а Петров устроился в кабине, рядом с пожилым бербером.
Машина завелась и плавно тронулась с места. Вскоре «ооновский» лагерь остался позади.
Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались лишь светло-жёлтые покатые дюны и тёмно-рыжие длинные барханы.
На западе уверенно разгорался тёмно-янтарный закат.
– Сахара – пустыня замечательная, – ловко управляясь с автомобильной баранкой, неожиданно заявил на чистейшем русском языке Маххамад-младший. – Она словно бы живая, со своим особым характером: сильным, непреклонным, но – в то же время – и игривым. Ну, как у молодой, красивой и уверенной в себе женщины…. Сахара, она будто затягивает в свой бескрайний Мир, выстроенный по особым жизненным правилам и законам. И каждая местная песчинка – как целая Вселенная. Пусть и самая-самая крохотная песчинка…. Я здесь уже почти тридцать девять лет обитаю, а по-настоящему привыкнуть так и не смог: всё удивляюсь, удивляюсь и удивляюсь. Вот, сейчас мы едем по песчаной пустыне. А вскоре предстоит посетить и каменную и соляную…. А здешние охренительные миражи? Что скажешь, боец?
– Откровенно внушают, – улыбнулся Лёха. – Спора нет.
– Видишь, трёхмачтовый фрегат с северной стороны горизонта?
– Вижу.
– Никакой это и не фрегат, а с десяток одичавших верблюдов бредут к ближайшему солончаку. У меня глаз намётанный…. Всё, разговор закончен. Больше ни слова по-русски. И, вообще…
– Я уже забыл, уважаемый и заслуженный бербер, об этом мимолётном дорожном разговоре.
– Приятно иметь дело с понятливым человеком, – перешёл на привычную арабо-франко-английскую языковую «смесь» Маххамад-младший. – Пусть всё остаётся по-старому. Я – хмурый и ворчливый арабский проводник. Вы – отвязанные русские головорезы…
А потом вокруг внезапно стало темно. Солнце садится в Сахаре не просто быстро, а моментально. Раз, и всё…
– Ничего себе, – восхищённо пробормотал Петров. – Словно бы кто-то Всемогущий лампочку выключил. Так его и растак…
Глава двенадцатая
Один плен, второй плен
Они ехали по ночной пустыне всю ночь напролёт. Петров даже – по совету Маххамада-младшего – немного вздремнул. Вернее, не смотря на приличную качку-болтанку, полноценно поспал около трёх с половиной часов: учили – в своё время – засыпать в любых условиях, мол, для полноценного восстановления сил и быстрого пополнения запасов жизненной энергии.
Проснулся он из-за двух вещей. Во-первых, вследствие полной и звенящей тишины. Во-вторых, из-за наглого и приставучего солнечного зайчика, надоедливо ползающего по лицу.
Проснулся, громко чихнул несколько раз подряд, а после этого открыл глаза.
Машина стояла среди каких-то неказистых бело-серо-жёлтых строений под плоскими крышами, а в кабину – через приоткрытую дверку – поступал свежий и живительный утренний воздух.
Солнечный зайчик? А это Белов – с помощью маленького прямоугольного зеркальца – развлекался.
– До чего же некоторые господа старшие лейтенанты озабочены своей внешностью, – сладко потягиваясь, язвительно проворчал Лёха. – Мол, как же можно – обходиться без зеркала? А, вдруг, гадкий прыщик выскочит на румяной щеке? Кошмар. Как с ним, гадёнышем, без зеркальца разобраться? Пижон в погонах…. Апчхи! Апчхи! Апчхи…
Он выбрался из автомобиля, с десяток раз присел, сделал несколько ленивых махов руками и ногами, посмотрел в одну сторону, в другую, а после этого констатировал:
– Какая-то заброшенная и забытая Аллахом берберская деревушка. Слегка напоминает среднестатистический современный киргизский кишлак. А также узбекский, туркменский, таджикский и афганский. И народа, что характерно, не видно. Типа – все откочевали, куда глаза глядят. Или же вымерли от неизвестного и коварного вируса. Бывает. И запах здесь, мать его растак, соответствующий…
– Ио-йо-йо! Ио-йо-йо! – оглушительно заголосил кто-то, находившийся сзади. – Йо-йо-хо! Гы-гы-гы! Йо! Ши-ши-ши….
– Верблюды, блин. Куда же без них? – резко обернувшись, пробормотал Лёха. – Чего и следовало, судя по запаху, ожидать…. Европейские и американские туристы на своих сайтах утверждают, что верблюды, мол, совсем не пахнут. Ну, да. В пустыне, куда их подводят на встречу с иностранцами на час-другой. А здесь, так сказать, стационарный берберский лагерь. Вон длиннющие полосы верблюжьего навоза выложены – по южному склону ближайшей дюны – на просушку. В качестве будущего идеального топлива, понятное дело…
– Всё верно понимаешь, русский, – на его плечо легла смуглая рука Маххамада-младшего. – Пошли знакомиться с будущими товарищами по путешествию. Пошли-пошли…. Верблюды – звери с характером. Очень гордые, независимые и капризные. Если не повезёт, то могут испортить вам всю поездку. Как – могут испортить? Просто опустятся на песок и дальше не пойдут. К ним надо обращаться очень уважительно и – сугубо – по именам. Иначе ничего хорошего не будет. Кроме сплошных неприятностей, неожиданных сюрпризов и гадких казусов, понятное дело…
Метрах в тридцати-сорока от полуразрушенных строений, сложенных из светлой глины и верблюжьего навоза, был выстроен – из выбеленных на солнце стволов и веток пустынной акации – просторный загон, в котором содержались светло-рыжие облезлые верблюды. Пятеро беззаботно дремали, лёжа на серо-жёлтом песочке, а шестой, горделиво задрав массивную голову, неторопливо и важно разгуливал вдоль жердей изгороди. Правда, одобрительно и преданно посматривая на Маххамада-младшего, больше дурным голосом не орал.
