Дин расчертил лист бумаги на квадратики и стал рисовать позиции «Королевского войска». Позади скрипнула половица.
Он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, кто идет. За пятнадцать лет Дин научился узнавать ее по шагам. Легкие руки легли ему на плечи. Продолжая рисовать маленькие фигурки, левой ладонью Дин накрыл гладившие его шею тонкие сухие пальцы.
– Устал? – шепотом спросила госпожа Каис.
Вместо ответа Дин повернул голову и тронул губами полупрозрачное запястье. Не прекращая своего занятия. Каис за его спиной едва слышно вздохнула. Прошелестели шелковые одежды, щелкнул пружинный замочек на дверях кабинета. И только тогда Дин поглядел через плечо в сторону, где скрылась его жена.
Пятнадцать лет назад никому не известный безродный сыскной десятник Дин Дамгадан совершил невозможное: женился на высокорожденной таргке. По любви. Госпожа Каис была моложе его на два года, но теперь выглядела лет на десять старше. Нет, Дин не раскаивался в том, что сделал тогда, отобрав Каис у ее надменного отца. Если речь идет о деньгах и положении в обществе, Дин дал ей во много раз больше, чем она имела у родителей. Ведь кроме высокомерия и фамильной гордости они не обладали практически ничем. Но любовь, которая помогла им проломить стену сословного неравенства, не выдержала испытания куда более страшного, нежели непомерная гордость древних северных династий.
Недаром всегда говорили, что у таргских женщин порченая кровь. Многие из них бывали бесплодны, многие рождали на свет мертвых или нежизнеспособно-уродливых детей. Но если уж маленький тарг выживал в первые часы после рождения, он оставался здоров и крепок до глубокой старости. Болезней тарги почти не знали.
После того как Каис трижды была неудачно беременна, Дин начал ее жалеть и немного побаиваться. Четвертого ребенка она выносила и родила. Но, видит Небо, лучше бы он умер недоношенным, как предыдущие трое. Дин готов был дать ответ перед Единым за подобные мысли о собственном долгожданном сыне. У него часто не хватало душевных сил просто зайти и посмотреть на сына, а от молчаливого укора в глазах Каис Дину становилось только хуже. Так, постепенно, год за годом, они становились друг от друга дальше и дальше. Она считала себя виноватой в том, что произошло. Он дал себе слово, что больше детей от этой женщины у него не будет. Та небольшая капля доверия и душевного тепла, которая еще хранилась между ними, была скорее данью привычке, чем каким-либо чувствам. Каис никогда не ревновала Дина, а ему ревновать жену к кому-либо – кроме несчастного полуслепого уродца, в одиннадцать лет едва способного промычать несколько слов, с трудом передвигавшегося в пределах небольшой комнаты и постоянно там что-то бьющего и роняющего, – не имело смысла.
Дин задумался. А ведь Каис его ждет. Не ложиться же ему спать в кабинете. Он представил, как тянутся обнять его тонкие прутики-руки с синюшными ногтями, как вздымается в приступе страсти цыплячья грудная клетка, а под суховатой, словно пергаментной кожей взглядом можно пересчитать все кости. Первый раз в жизни ему стало неприятно при воспоминании о жене. Что-то она совсем сдала за прошедший зимний год, думалось ему. Конечно, заботы о больном ребенке никому не пойдут на пользу, но нельзя же доводить себя до полного измождения…
И все-таки он взял светильник и пошел в спальню на второй этаж. Раз уж приехал на ночь глядя, лучше не обманывать ожиданий.
Ему вспоминался хорошенький переводчик с невозможным именем. Как выяснилось к вечеру – подлинная причина кораблекрушения. Милая мордашка, стройные ножки. В округлых, слегка широковатых для женщины плечах чувствуется сила крепкой деревенской девушки. Такая даст оплеуху – забудешь, зачем к ней подошел. И очень красивые глаза. За них можно не только корабль разбить. Сокровище, а не девка. Жаль, что чужая. Но если представлять себе ее вместо Каис, можно оставаться довольным жизнью. Хотя бы эту ночь.
Из-за огромного расстояния в тысячу двести лиг, лежащего между Столицей и Ияшем, шпионская сеть в савр-Шаддате действовала ненадежно. Проверить поступавшие оттуда официальные доклады не было никакой практической возможности. Торговые караваны и одиночные путешественники привозили новости месячной давности, а короткие письма, доставленные голубиной почтой, зачастую носили противоречивый характер и являлись отражением всего лишь чьих-то личных впечатлений, подверженных таким влияниям, легко сказывающимся на их правдивости, как взятка, угроза или непроходимая глупость отправителя.
Тем не менее, по скудным и отрывочным сведениям, что доходили из Ияша, можно было догадаться, что савр-Шаддат готов к войне. Новый саврский князь и новый ияшский наместник по-старому не уживались друг с другом. Князь открыто называл наместника имперской собакой, но, поскольку в распоряжении наместника были правительственные войска, дальше оскорблений дело пока не продвигалось. Наместник терпел наглость князя, однако кто знает, насколько крепко его терпение.
Некоторые секретные агенты сообщали, что при княжеском дворе царит опасное вольнодумие, князь вступил в соглашение со Свободным Легионом Внутренней Области, и Легион уже совершил налет на один из приграничных районов савр-Шаддата и даже уничтожил таможню, на которой взимались пошлины с проходящих вглубь страны товаров. Будто бы после ухода Легиона обратно в горы крестьяне и пастухи на пограничье взбунтовались против князя, но тот послал ловкого человека, утвердившего простаков в мысли, что винить следует только наместника, войско под руководством которого не защитило мирных жителей. Что будто бы по ту сторону гор, которые разделяют Тарген и Внутреннюю Область, собралась бесчисленная армия, и имперские власти в Ияше приведены тем в огромное замешательство. Наместник напуган, но не торопится просить помощи в Столице, потому что в случившемся могут обвинить его. Он пытается уладить все собственными силами и не оставляет надежду, что конфликт с Внутренней Областью не перерастет из обычной пограничной свары в более значительный конфликт.
Другие агенты утверждали, что в савр-Шаддате не случилось еще ничего такого, чего не случалось бы при государе Аджаннаре в прежние годы. Наместник с князем не поделили чьи-то взятки, но сцепиться из-за них открыто не позволяют приличия. Крестьяне и пастухи весной всегда недовольны властями, потому что в это время года им голодно и холодно, а Свободный Легион – это никому не подконтрольные бандиты, чуждые политических влияний как со стороны саврских князей и наместников, так и со стороны правителей Внутренней Области. Вторжения из Внутренней Области опасаться не следует, поскольку граница хорошо охраняется, и господин наместник, узнав о возможной угрозе, принял дополнительные меры – велел строить земляные валы на горных дорогах и перевалах. А из мелких разбойничьих налетов вряд ли разгорится настоящая война.
