Механизм, запущенный в сознании, уже не был таким мягким и податливым, зубастые шестерёнки двигались с бешеной скоростью. Нельзя недооценивать Романовых, у них есть козырь, просто пока непонятно какой.
На лбу императора пролегла складка, он, как и я, не понимал, какую игру затеяла Ольга. Мой отец же, напротив, смотрел на женщину будто на святую. Оно и понятно, ведь она спасала его сына. При всех качествах главы рода Фонвизиных, он имел одну слабость — был хорошим отцом.
— Если вы так открыто выступаете на стороне обвиняемого, значит, готовы разделить все последствия? — вкрадчиво начал правитель. Он выводил Ольгу на эмоции, травил её, как травят красной тряпкой быка.
— Да, — коротко ответила женщина, заставив смотрящих представление людей на трибунах охнуть.
— Там были дети, прислуга, живые люди, убитые незаконным путём без всякого разбирательства, — император будто заколачивал гвозди каждым словом. — Это не останется безнаказанным, сейчас всё в моей власти.
Действующий правитель и прожжённая интриганка уставились друг на друга. Казалось, между ними наэлектризовался воздух.
— Семьдесят восемь, — задумчиво произнёс я, что привлекло всеобщее внимание. Когда установилась тишина, я пояснил: — Именно столько проживает детей до шестнадцати лет в моём квартале…
— Никто из них не пострадал, — сказав это, императору оставалось только сморщиться, именно такого ответа я и ожидал.
— Потому что у меня хороший гарнизон, а у Игнатьевых, очевидно, нет. Волка не судят, когда он задирает овцу.
— Только если он не попался! Плохой пример, таким образом вы снисхождения не получите. — Император будто давал сигнал, смотря то на меня, то на публику.
Я прочитал его настроение и без дара. Сейчас правитель балансировал на тонкой грани. Ему невыгоден суд надо мной, но и оставить всё как есть было нельзя. Поэтому требовалось максимально быстро собрать слушанье, пока железо горячо.
Рассуждаем дальше — император, в отличие от кланов, знает о надвигающейся проблеме чуть больше. Именно его люди сейчас сдерживают тот хаос, который развернулся под Питером. Ему выгоден курс кланов по набору одарённых и фильтрации среди населения.
Может быть именно он и начал такую политику?! Мало информации. Для начала надо банально понять и прикинуть все связи и сроки. Когда возник первый прорыв на территории нашей страны, что именно там произошло — и прочее. Тут вопрос к деду.
Я передал императору все имеющиеся на тот момент глифы, снова всё сходилось на дедушке. Необходимо было с ним встретиться и поговорить, это могло оказаться важным. В том, что слушание закончится положительно, я уже не сомневался.
У императора есть план, он хочет раззадорить нас и вывести на эмоции, а точнее, меня. Заблудившегося юношу, вроде и аристократа, а вроде и нет. Вот только не знающих меня практически не было. Теперь главная задача — сделать так, чтобы всем присутствующим было максимально понятно, что происходит, а значит, продолжаем играть.
Романова поступила необдуманно, поставив себя в противовес империи. Сейчас конфронтация стала кристально понятна, всё разделилось на чёрное и белое. Если минутой раньше я мог рассчитывать на то, что меня пожурят, выпишут хороший такой штраф и отпустят, то теперь ситуация набрала обороты.
Прогнись император сейчас, его просто-напросто не поймут. Что же ты задумала, Ольга?!
— Я также выступаю на стороне обвиняемого, — прогремел отец. — Ситуация спорная, но иначе я не могу.
О нет… Всё катится в пропасть, отец таким решением только рушит свою репутацию, но иначе он не мог, это правда. Что мы имеем в сухом остатке? Есть регулирующий закон орган в лице единовластного правителя. Есть преступление, достаточно веское, но спорное.
Вместо разбирательства и признания вины рода, выступающие на моей стороне, решили пойти ва-банк, как им казалось, спасая меня. Но если у Ольги и был план, то насчёт отца я действительно боялся.
— Итого два великих рода на стороне обвиняемого, — император пожевал губы, размышляя. — Что скажет совет?
Совет полностью состоял из мужчин, глав родов с первого по десятый, включая великие дома. Сейчас за столом сидели Анатолий Алфёров и Геннадий Ананьев, остальные были не так важны, как эти двое. Они посматривали им в рот, ожидая негласного вердикта.
Запахло жареным, ибо я не мог похвастать хорошим отношением ни с одним, ни с другим.
Анатолий Алфёров, выглядящий абсолютной противоположностью своего наследника, Дмитрия, сверлил меня взглядом. Ему в ухо что-то шептал Геннадий, остальные ожидали решения.
Если Дима создавал и культивировал образ гламурного мачо, то его отец был абсолютно другим. Невысокий, сухонький, с клочковатой бородой и колючим взглядом. Даже в здании резиденции самого императора он сидел с демонстративно выставленным на стол мечом.
Легендарный воин, имеющий слабый талант, но отточивший своё мастерство на все сто. Его дар в моих глазах не сиял, как у того же отца, но светился, как раскаленный кусок стали. Сущность зверя и магия воды — две такие несвязанные способности.
Говорят, в бою он похож на ураган, может разрубить щенка центуриона всего одним ударом. Сейчас он был занят подготовкой солдат императора, тесно работая с моим отцом.
Ананьев же походил на свежеиспечённый хлеб, румяный и лучащийся довольством. Глаза постоянно полуприкрыты, а на устах улыбка. Нос в форме картошки и два подбородка. Одет в рясу, как у священника, под тканью скрывается не один лишний килограмм.
Но только глупец будет судить о характере главы одного из великих родов по внешности. Жестокий и невероятно умный, второй по приближенности к императору, он заведует всеми складами от резиденции до самых окраин. Локально его можно назвать мэром города, если бы эта должность ещё существовала, Геннадий занял бы ее.
Сейчас толстяк что-то яростно шептал в ухо второго главы великого дома. Алфёров хмурился, не отрывая от меня взгляда. Через пару минут речь Геннадия ускорилась, но Алфёров поднял руку, заканчивая таким образом беседу.
Толстячок в рясе напряжённо рванул подол, возвращаясь на место. Лицо его нельзя было назвать довольным, он раскраснелся, обжигая меня ненавидящим взглядом, будто плетью.
— Мы приняли решение, — коротко сказал Анатолий.
Члены паствы, разделившиеся между Алфёровым и Ананьевым, недоумённо крутили головами. На лицо было явное разделение мнений, но Анатолий решил взять слово, трезво полагая, что никто в совете не пойдёт против него. Толстяку только и оставалось зло смотреть на меня, но долго это не продлилось, глава великого рода быстро взял себя в руки.
— Озвучьте.
Император благосклонно прикрыл глаза, копируя жест Ольги Романовой.
— Общим решением было зафиксировано, — начал Алфёров, в этот момент я прыснул под неодобрительным взглядом толстяка. — Грубое нарушение правил, приведшее к гибели целого рода, включая ни в чём не повинных людей. Совет требует, изгнания обвиняемого.
В зале повисла тишина, даже шёпот присутствующих на трибунах клановых сошёл на нет. Изгнание — это по сути своей завуалированная смертная казнь. Человеку запрещено жить в каком-либо городе, но разрешено существовать вне городских стен.
Было много поселений изгоев, целые фракции и рода, но одиночке там не выжить, однозначно. От такого решения растерялся даже сам император. Но Алфёров был твёрд, на этот раз смотря в глаза моему отцу.
— Я не услышала обвинений, выдвинутых родом, — спокойно заявила Ольга. — Вы можете решать что-то у себя за столом, но в чужие дела вам хода нет. Приговор недействителен.
— Согласен, это слишком сильное заявление, — пробормотал император, совершенно забыв, где находится. — В смысле что?!
— Род уничтожен, — прищурился Алфёров, буквально выплёвывая слова. — А вы вообще не в праве говорить от лица обвиняемого! То, что он помолвлен с вашей дочерью, не даёт вам права…
— Нет, дорогой мой Анатолий Павлович, — проворковала Ольга, наивно хлопая ресницами. — Я говорю от своего рода, а точнее, от присягнувшего моему дому рода Игнатьевых.
