обратно в оазис, а идти самому через всю пустыню — это нелепо. Ну что ж, к списку врагов добавился еще один. Но Данут был уверен, что рано или поздно судьба предоставит ему возможность сквитаться. А когда и как — это уже другой вопрос.
Покамест Данут решил «плыть по течению». Он будет потихонечку кочевать с отарами, присматриваться к степи, изучать местные приметы и ориентиры, а там видно будет.
Но судьба распорядилась по-иному.
Вечером, когда кочевники остановились, а Данут помогал сгонять овец на очередную дойку, к нему прибежала Жусан.
— Тебя зовут, — выпалила юная вдова, переведя дух.
— Кто? — спросил Данут. Обычно, в кочевье никто никого не звал, а просто подходили сами.
— Тебя ждет старая женщина.
До парня вначале не дошло, о какой женщине идет речь. В стойбище было немало и пожилых женщин, и старух. По именам он почти никого не знал, считая, что специально запоминать смысла нет, а кто запомнится — тот запомнится и так. Но старая женщина — это Старая женщина, с большой буквы. Самая старшая и уважаемая среди кочевников, у которой можно спросить обо всем на свете, от того — какая будет погода через неделю и можно ли сегодня мыть шерсть, если завтра ожидается дождь. Старая женщина не покидала своей повозки, похожей на дом на огромных колесах и сам Данут ее еще ни разу не видел. И вот, на тебе. Неужели скажет, что ему теперь придется жениться на юной вдове? То, что их совместная ночь не укрылось от глаз и ушей кочевников, так это и овце понятно.
Жусан проводила парня к кибитке, где обитала Старая женщина, а сама, немного помедлила и убежала. Все правильно. Чувства чувствами, а овцы сами себя не выдоят, и молоко в сыр не собьют.
От кибитки, где жила старуха, пахло влажным войлоком, запахами пота, мочи и всеми прочими «ароматами», сопутствующими старому, давно не мытому телу. Похоже, кто-то пытался перебить эти запахи, набив часть повозки сушеной полынью, но чуткий нос воспитанника орка было трудно провести. Данут слегка поморщился и легонько постучал по деревянной раме повозки.
— Я слышу тебя, — донесся изнутри старческий надтреснутый голос. Затем оттуда раздался смешок: — Мальчику неприятен запах моего тела? Согласна, я уже не могу встать со своей подстилки, и мне приходится ходить под себя, а помощницы не успевают менять циновки. Если бы ты меня увидел, то сам бы обгадился от страха. А если ты доживешь до моих лет, то будешь пахнуть так же, как я, если не хуже. Поверь мне, запах старости — это не самое плохое, что тебя ждет. К запаху можно привыкнуть, а к немощи — нет. Ты думаешь, что погибнешь молодым, в бою? Не знаю. Я не провидица. Но у тебя вряд ли получится прожить столько времени, сколько прожила я, уж слишком ты тороплив.
— Ты меня звала? — поинтересовался Данут, пропуская мимо ушей неприятные слова.
— Глупый вопрос, мальчик. Тебе следовало спросить — зачем ты меня звала, старая ведьма? А то, что я тебя звала, это и так понятно. Если бы не звала, разве бы ты пришел?
Данут предпочел промолчать. Разумеется, он бы не пришел. Какой смысл?
— Молчишь? Это правильно. Ты хочешь меня о чем-то спросить?
Воспитанник орков слегка замешкался, но потом задал вопрос:
— Кто вы? Фолки? Орки или эльфы?
— Глупый вопрос. Какая разница, кто мы такие? Я даже не знаю, кто такие орки или эльфы. Мы — это мы. А те, о ком ты говоришь, часть того, что было когда-то нами. Мы не задумываемся о том, кто мы такие. Зачем? Мы просто живем с ладу с миром, со степью. Мы живем, мы умираем, а что еще нужно? Какая разница, как жить, если рано или поздно ты все равно умрешь? Ты неплохой мальчик, но ты чужак. Ты можешь говорить с собаками и людьми, не разжимая губ. Это хорошо. Ты мог бы принести нам большую пользу, а твои дети смогли стать бы настоящими степняками. Эх, как жаль, что ты не женщина. Из тебя могла получиться бы не просто Старая женщина, а Великая Старая женщина. Но ты не женщина и ты никогда не станешь настоящим кочевником, тебя постоянно будет тянуть туда, откуда ты пришел.
Данут молчал, не зная, что ему ответить, а старуха, верно, и не ждала от него каких-то слов.
— Спасибо тебе за то, что ты пробудил к жизни Жусан, и спас Нойду. Жусан еще слишком юна, но со временем она станет моей преемницей. Я проживу еще двенадцать раз по двенадцать лун, стану пахнуть еще гаже, чем сейчас, а потом уйду. За это время девочка должна многому научиться. Но тебе нужно покинуть нас. И чем скорее ты уйдешь, тем лучше. Если ты останешься чуть дольше, Жусан может привязаться к тебе, а если она понесет от тебя, то пойдет следом за тобой. Но ты же не хочешь, чтобы она шла следом, словно верная псица, так?
— Не хочу, — признался Данут, хотя ему и было немного стыдно.
— Вот видишь, какой ты честный мальчик. Сегодня ночью ты взял Жусан, потому что у тебя давно не было женщины. Я тебя за это не осуждаю. Все мужчины слишком много думают о женщинах. В этом их слабость, и в этом их сила. Ты и сейчас не можешь выбросить из головы свою женщину, думая, что она лежит под каким-то мужчиной. Так?
Данут едва не зарычал. Он же действительно подумал о Тине, которая в эту минуту могла быть с этим бухгалтером. Но он не мог представить, чтобы его женщина, хоть и бывшая, занималась с кем-то любовью. Отчего же старуха так решила? Может, она умеет считывать какие-то образы в его голове, о которых он сам и не задумывается?
Старая женщина опять захохотала мелким, очень противным смехом.
— Ты слишком много думаешь о женщинах. Это лишнее. Даже если твоя женщина лежит под кем-то другим, в этом нет ничего страшного. Если мужчина оставил ей свое семя, то оно выйдет вместе с его ребенком, а женщина опять останется чистой. Если семя не приживется, то оно выйдет само по себе. Если она тебя любит, то вернется к тебе, а следы чужого мужчины смоет вода. Ты можешь даже сам ее вымыть, чтобы она была полностью чистой. Хочешь, я дам тебе полыни, чтобы ты натер ею свою женщину в тех местах, которые тер ей другой мужчина?
— Давай о чем-нибудь другом, — прорычал
