из металлических перьев показались бритвенно-острые клинки. Словно у брони была собственная душа, также жаждущая битвы.
Оскалившись, Лёха натянул невесть когда сброшенную перчатку и шагнул впрерёд. Ближайшая гарпия обнажила острые зубы, превратившись в уродливое гротескное отражение Стрижа. Кожистые крылья распахнулись, породив мощный порыв ветра. Тугая волна воздуха ударила в металлическое оперение брони, едва не свалив Лёху, но артефактный доспех без всякого участия носителя вонзил клинки в землю, позволяя устоять.
Товарки твари присоединились к атаке, породив столь мощный ветер, что сцепленные кроны поваленных деревьев начали трещать и ломаться, грозя погрести под собой и демонов, и пустотника. По сложенным крыльям брони гулко застучали обломки ветвей и Лёха понял, что медлить нельзя: то ли демонам не хватало ума понять, что они рискуют обрушить тонны древесины, то ли им было глубоко наплевать.
Сложив крылья клином, он рванул вперёд, проламываясь через бурелом и встречный ветер. Когтистая лапа ударила в броню, заставив Стрижа пошатнуться. На прочнейшем металле остались заметные борозды. Лезвие пера рассёкло твари плечо, взрезав чешую и плоть демона. Хлынула густая чёрная кровь и на траву упали лапа и часть кожистого крыла гарпии. В нос ударил смрад демонической плоти, отчего-то вызвавший острое чувство голода. Хотелось впиться зубами в истекающее чёрной жижей мясо.
Вторая гарпия сходу напоролась на выставленное крыло. В попытке добраться до закованную в металл мягкую вкусную добычу, она рывками насаживала себя на перья-клинки. От веса твари Стриж едва не упал, с трудом сохраняя равновесие и тут же был атакован двумя оставшимися демонами.
Раненая тварь навалилась на Лёху, стремясь добраться до лица, словно в гротескном поцелуе. Не оценивший порыва пустотник вонзил кинжал в глазницу гарпии, и от души прокрутил, превращая мозг противника в пюре.
То ли Стриж ошибся и анатомия демона разительно отличалась от его представлений, то ли повреждение не было смертельным: чудовище взревело и навалилось всем весом, роняя врага навзничь.
На левом крыле всё ещё подёргивалась нанизанная на перья тварь, сковывая движения и не позволяя встать. Гарпия с отрубленной лапой и кинжалом в глазнице оседлала поваленного противника и лязгнула зубами, намереваясь откусить тому незащищённую часть лица.
Стриж ударил кулаком прямо в распахнутую пасть, пробив гарпии горло и затылочную кость. Под сомкнувшимися челюстями жалобно застонала броня, но хватка демона слабела с каждым мгновением. Смрадно выдохнув в лицо врага, гарпия наконец издохла, плеснув на прощание чёрной кровью.
С заблокированным крылом, придавленный дохлым демоном, Лёха оказался в положении перевёрнутого на спину жука.
Спихнуть с себя труп гарпии оказалось не так просто — тварь весила преизрядно. Но стоило трупу свалиться, как третий монстр кинулся в атаку. Стриж едва успел вскинуть свободное крыло, принимая чудовище на остриё, словно медведя на рогатину.
Насаженный на крыло демон яростно визжал и пытался дотянуться до врага когтистыми лапами. Чёрная кровь твари потоком хлынула на Лёху.
Гарпия орала, шипела и щёлкала зубами, мечтая вцепиться в противника. Смердело из её пасти, как от скотомогильника. Но хуже всего было то, что под собственным весом демон насаживался всё глубже и глубже на превратившееся в клинок крыло. Когти мелькали всё ближе и ближе, причём монстр заметил уязвимое место в броне своего мучителя и старался попасть в незащищённое лицо.
Стриж попробовал распахнуть крыло веером. Визг твари перешёл в ультразвук, прервавшись мерзким хлюпаньем. Сверху щедро плеснуло кровью и потрохами гарпии. Верхняя половина тела демона, разрубленная вдоль, раскрылась, будто чудовищный бутон, так и не ставший цветком. Изуродованная туша свалилась наземь, суча лапами в агонии.
Сплюнув попавшую в рот мерзкую жижу, Лёха перекатился набок и, упёршись ногой в труп первой твари, попытался освободить крыло. То слабо мерцало в месте касания плоти демона. Началось это только что, или тоже самое происходило во время боя, Стриж сказать не мог — было как-то не до того. Озадаченно хмыкнув, он всё же вытащил крыло из трупа и с беспокойством окинул его взглядом. С виду никаких повреждений, не считая оставленных демонами царапин.
Немного успокоенный этим фактом, Лёха сел и осмотрел остальной доспех. Увиденное заставило его озадаченно нахмуриться: металл слабо мерцал, впитывая кровь демона, словно губка. Через несколько секунд на броне не осталось ни капли чёрной крови — лишь царапины, да налипшая грязь.
Присмотреться внимательней ему не дали: разлом исторг ещё полдюжины гарпий, полных решимости поквитаться за погибших товарок.
— Да когда ж вы, суки, закончитесь, — пробормотал Стриж, вскакивая на ноги.
Случись этот бой на открытом пространстве — ему пришлось бы очень плохо, но предсмертный «подарок» Дориана одинаково мешал летать и Лёхе, и демонам. А опыта в воздушных боях у последних было несравнимо больше. Но и без этого битва обещала быть жаркой.
Вот только Стриж даже не предполагал, что жаркой она будет в самом прямом смысле.
На этот раз гарпии навалились все разом, явно намереваясь лишить врага пространства для манёвра. Стриж крутанулся, выставив крылья на манер клинков, но зацепил лишь одного, самого нерасторопного, демона. Остальные успели отшатнуться, а одна подпрыгнула и мощным толчком буквально вбила упрямого пустотника в землю.
В глазах на миг потемнело, но Лёха всё же сумел выставить перед собой руки, защищая самые уязвимые места — лицо и горло. Зубы твари сомкнулись на наруче, блокируя всякую возможность ударить. Два других монстра ухватили добычу за ноги и, не сумев прокусить броню, решили попросту разорвать жертву, потянув в разные стороны. Не желая дожидаться своей очереди, остальные облепили Стрижа, прижав тому крылья и выискивая когтями щели в броне.
Лёха рванул изо всех сил, пытаясь стряхнуть с себя чудовище, и тут металл древнего доспеха объяло пламя. Едва соприкоснувшись с ним, демоны дико завыли и отпрянули. Они с пронзительными воплями катались по земле в попытках сбить перекинувшийся на них огонь, но тот и не думал угасать.
Но громче всех кричал демон, заключённый в теле пустотника. Казалось, огонь жжёт изнутри, превращая внутренности в угли. Стриж кричал и катался по земле, забыв о гарпиях, разломе и ангельских голосах. Казалось, он живьём запекается внутри собственной брони.
Длилось это секунды, или часы — он не знал. Просто в какой-то момент пламя угасло и боль ушла, оставив после себя звенящую пустоту в голове.
Больше не было ангельского пения — лишь гул огня, свист ветра и треск ломающихся деревьев. Ещё не понимая, что происходит, Лёха стащил перчатку и уставился на руку, ожидая увидеть обожжённую до костей плоть.
На коже не было и следа ожогов, а броня и вовсе
