– Ладно, – смилостивился полковник, видя, что Диме совсем плохо. – Свободен. Рысева позови.
Но и на этом мучения Самохвалова не кончились.
Полчаса спустя он, на глазах у сотни людей, запрудивших всю Ладожскую, отстоял церемонию вручения знака отличия охотника. Вместо красной он получил ленту какого-то неопределенного цвета. Видимо, кончилась красная материя. Но цвет не имел значения – некоторые ребята, успешно сдавшие экзамен, щеголяли лентами в горошек…
Солдаты самообороны, бравые плечистые мужики, на которых Дима-Митя раньше не мог смотреть без робости, дружно хлопали ему, улыбались, встречаясь взглядом, кивали, словно своему. Даже сталкеры подходили, чтобы поздравить.
«Знали бы вы, какой я на самом деле лох, руки бы не подали», – вздыхал в глубине души Дима, вяло салютуя офицерам.
Потом ему пришлось идти пешком до родной станции и там, едва открыв люк туннельной перегородки, снова отбиваться от поздравлений.
Как мечтал он много-много лет об этом дне! Как часто во время бессонных ночей воображал он себя, овеянного славой, чеканящего шаг по плитам родного «Проспекта». Представлял себе радость и гордость на лицах родителей, уважение в глазах тех, кто еще недавно дразнили его «Самосвалом», восторг красивых девушек…
И вот все это сбылось.
Всё.
Кроме одного. Сам Дима готов был сорвать с головы почетный головной убор охотника, и растоптать его с криком: «Заткнитесь! Хватит! Я этого всего не заслужил!». Но усталость помешала ему сделать это.
Едва соображая, что происходит вокруг, он пожал руку Грише Самсонову, который сиял, точно начищенный поднос. Принял поцелуй в щеку от визжащей от восторга Лены Рысевой. Проглотил кусок мяса, приготовленного мамой по случаю семейного праздника.
После этого Дима с блаженной улыбкой рухнул на кровать.
И проспал почти сутки.
Но стоило Самохвалову открыть, наконец, глаза, как он снова увидел Лену. Она сидела на стуле у изголовья, одетая, как обычно, в тельняшку и армейские брюки, терпеливо ожидая, когда он проснется.
Дима сглотнул.
Испытание медными трубами продолжалось.
– Доброе утро, Димка! Доброе утро, дружище! Ты, наверное, мировой рекорд по длительности сна установил, – затараторила Лена, увидев, что Самохвалов открыл один глаз и внимательно смотрит на нее.
Судя по всему, долгое молчание утомило девушку. Она говорила минут пять, не умолкая. Рассказала Диме, как они волновались, ожидая его возвращения. Как с Ладожской позвонили и сообщили, что отряд вернулся с гостями. Как сам герой дня вошел на «Проспект», и какой фурор он произвел. Как она им гордится и тому подобное. Дима слова вставить не мог. Но когда Лена устала и на миг замолкла, Дима вытащил из-под подушки ленту и швырнул на пол, под ноги Лене.
– На, растопчи, – буркнул он и отвернулся.
Лена застыла с приоткрытым ртом. Она часто-часто заморгала. Потом осторожно приподняла кусок ткани, разгладила, положила на колени.
Долго не решалась девушка возобновить разговор. Потом осторожно встала, присела на край кровати.
– Дим. Ди-им! Ты чего? – пыталась Лена привлечь внимание юноши, но он не смотрел на нее. – Ну, ты чего, а? Тебя мой отец похвалил. Тебя сам полковник наградил. Все метро тобой гордится. А ты…
– Не называй меня «Димой», – глухо отозвался Самохвалов, – Митя я. Слабак я. Бестолковый и тупой. Таким вырос, таким и останусь. Ты зря гордишься мной. Иди, Лен. Иди к Грише. Счастья вам.
Лена глазам и ушам своим не верила. Она просто поверить не могла, что все это происходит на самом деле. Внутренний голос подсказывал ей, что лучше пока удалиться, дать другу оправиться от шока, собраться с силами и мыслями. Лена встала и взялась за ручку двери. Но потом, подумав, села опять.
– Может, расскажешь, что случилось? Дим? Ну, хорошо. Мить. Что там произошло?
– А твой батя что рассказал? – пробурчал молодой человек, не поворачиваясь, уткнувшись лицом в подушку.
– Ну… Сказал, что вы не успели дойти до эстакады, услышали со стороны реки канонаду. Он принял решение сходить посмотреть, что там творится. Увидели группу Молота, на них какие-то твари напали. Открыли огонь. Он говорил, что ты держался молодцом, не дрогнул, не испугался, держал высокий темп стрельбы. Потом помог вещи купца, Краснобая, в метро спускать… То же самое и лейтенант Ларионов говорит. Что, не правда?
– Высокий темп стрельбы? – Самохвалов невесело рассмеялся. – Высокий? Темп? Вот, значит, что он увидел. Видимо, твой отец ослеп. Или был так увлечен схваткой, что на меня вообще не смотрел. Иначе знал бы, что я за пару минут извел туеву хучу патронов. И все их я выпустил в молоко. Ты слышишь? В молоко! Мне, первому и, наверное, последнему выдали для первой охоты не однозарядное, а шестизарядное ружье. Видимо, чтобы хоть какие-то шансы были…
– «Бекас»[17], – догадалась Лена.
– Тебе виднее. Я в этом ни бум-бум. Эти свиньи метались, как мухи над говном. Я вообще прицелиться не мог! Бил наобум. Потом опять набивал ружье и снова лупил, как сумасшедший. И все выстрелы, ты слышишь? Все до единого были в сраную пу-сто-ту! – юноша сорвался на крик. – Хорош сталкер! Хорош охотник!
– Только с одним я согласен, – Дима слегка успокоился, больше не кричал, но настроение у него по-прежнему было похоронное. – Про рюкзак, который я в метро пер. Вот это и есть мой максимум. Вот что я реально могу.
Наступила тишина.
Дима лежал на кровати, натянув на себя одеяло.
Лена сидела рядом, судорожно подбирая слова, чтобы успокоить его.
За стеной, откуда еще недавно раздавался звон посуды – Ольга Самохвалова готовила сыну и его подруге обед – тоже не доносилось ни звука. Мама Димы, без сомнения, услышала крики сына. Ручка двери повернулась, но сразу же вернулась в исходное положение – войти в спальню мать не решилась.
– Дим. Димка, – снова заговорила Лена, пододвинувшись ближе и взяв парня за руку, – я тебя поняла. Честное слово, я все поняла. А теперь послушай ты меня. Не перебивай, ладно?
Дима издал неопределенный звук.
– Мой отец во время боя контролирует каждый чих своих бойцов. Он все видел, поверь.
Самохвалов тихо застонал.
– И Ларионов все видел, за это я ручаюсь, – продолжала Лена. – А теперь вспомни мои первые слова. Они говорят, что ты не струсил. Что, лгут? Нет. Ты не струсил! Ты не бросил ружье и не убежал. Так? Ты сражался, Дима. Ты сражался! Ты видел, что не можешь попасть, но продолжал стрелять. Спорить будешь?
– О да. Большое достижение, – отозвался Дима, не вылезая из-под одеяла.
– Да! Да, достижение! – воскликнула Лена, вскакивая на ноги.
Лицо ее пылало. Крупные капли пота скатывались по лбу. Тельняшка взмокла. Грудь тяжело вздымалась.
