Чернокожий зло сплюнул под ноги и что-то хрипло сказал на незнакомом гортанном наречии. Что ж, по крайней мере, на «Йап-па йап-па йап-па!» котловых дикарей его речь не походила.
Пузатый бухтовец, всплеснув руками, тоже что-то быстро-быстро залопотал. Лебезя и заискивающе улыбаясь, он вывел смоляного гиганта с постоялого двора.
* * *
— Твоя так больше не делать! — Ся-цзы подскочил к Костоправу, потрясая перед лицом лекаря тонким длинным пальцем. — Твоя больше никогда-никогда так не делать, глупый большой сибирь-человек! Слышишь?! Ся-цзы для твоя так говорить!
— Не мельтеши, а, Ся твою налево, цзы во все концы?! — Костоправ, поморщившись, сдвинул китайца в сторону и покинул место инцидента.
Ся-цзы подбежал к Виктору:
— Вихта, надо говорить для твоя большой сибирь-человек, чтобы так не делать! — потребовал он. — Зачем бросаться на другой человек? Зачем железо по воздух мотать? Зачем залезать в драка с моя покупатель?
— Покупатель? — вытаращил глаза Виктор. — Так это твой покупатель? Ну, ты того… Извини. Попутали мы. Не знали. Думали, мутант.
— Какая мутанта?! Какой глупость твоя говорить! — Ся-цзы принялся так яростно стучать себя по голове, словно вознамерившись пробить дырку во лбу. — Твоя сама мутанта! И твоя глупая лекаря мутанта!
— Слышь, ты! — послышался сзади раздраженный басок Костоправа. Лекарь, как выяснилось, ушел недалеко. — За базаром следи, да?! А то люлей навешаю — твоя кодла и дернуться не успеет, китай… мать… человек!
— Моя не китай-мать! — оскорбился Ся-цзы, — моя китай-человек! И моя купец! А купец базар всегда следить! А вот твоя…
— Что?! — Костоправ заводился по новой.
— Хва-тит! — рявкнул Виктор. — Костоправ, остынь!
— Да пошли вы все! — Костоправ снова удалился. Теперь, похоже, далеко и надолго.
Виктор вздохнул с облегчением.
— Ся-цзы, не держи на него зла. Мы от мутантов натерпелись, так что…
Ся-цзы осуждающе покачал головой.
— Ох, Вихта-Вихта, при чем тут мутанта? Твоя совсем забывать, какие люди бывать!
— Ну, я не знаю, — немного смутился Виктор. — Зеленокожие — это ведь мутанты. Я и сам сначала решил: может, и этот тоже…
— Твоя не правильно решать, сибирь-человек, — китайский купец снова назидательно поднял палец. — Мутанта жить в Котел. Человек в Котел не жить.
— А почему он тогда черный такой, человек этот? Не как все люди?
— Потому что африка-человек. Тама все-все бывать такой.
— Африка! — Виктор присвистнул. Да он слышало ней кое-что в легендах Сказителей. Вроде бы где-то на Юге, чуть ли не на краю света, раньше, и правда, жили черные люди. То ли нягры, то ли нигры. Но одно дело слышать, а другое видеть. И потом все это ведь было раньше. Настолько раньше, что и верилось с трудом. Ну не верил Виктор, что нормальный человек может быть черным, как обугленное полено. А вот теперь придется поверить. Выходит, правда, все это. И выходит…
— Так выходит, в Бухту аж из Африки корабли приплывают?
— А почему твоя удивляться? — тряхнул головой Ся-цзы. — Бухта — большой город. Большой город — большой торговля. Большой торговля — много товар, много купец. Африка-человек приплывать в Бухта, хорошо платить и покупать товар, который нужен для африка-человек. А потом — уплывать домой и хорошо продавать товар для другой африка-человек.
Виктор задумался. О том, о чем не думал раньше. А ведь торговлю-то, оказывается, можно вести не только с прибрежными городами. Собственно, что мешает наладить связи с более далекими землями? С той же Африкой, к примеру? От одной мысли об этом захватывало Дух.
— Моя с африка-человек торговаться, — никак не унимался китаец. — Моя дело с африка-человек разговаривать. Африка-человек хотеть у моя покупать, а твоя лекарь — кричать, мешать, пугать.
— Слушай, а что этот африканец купить-то у тебя хотел? — поинтересовался Виктор. — Чем тут вообще торгуют с Африкой?
Китаец поморщился:
— Сибирь-человек, твоя слишком торопливый. Разве для твоя сейчас мало Бухта-базар?
Ясно. Дружба — дружбой, а свои коммерческие тайны Ся-цзы выдавать не станет. Ну и ладно, выяснить все, что нужно, на местном рынке будет нетрудно.
— А-Ка, — Виктор повернулся к Стрельцу. — Постой пока на страже. Мы с Костоправом на базар сходим. Разведаем, что да как.
Китаец всплеснул руками:
— Вихта! Куда твоя так спешить?! Уже вечер начинаться! Базар закрываться! Завтра утро твоя торговать. И моя торговать завтра утро. И вся другой купец торговать завтра. Лучше вместе завтра ходить в Бухта-базар.
Вообще-то, верно. В самом деле, чего горячку-то пороть? Время позднее — тут китаец прав. Солнце, вон, к закату клонится. Вся торговля на городском рынке, наверное, уже сворачивается. Что ж, один день погоды не сделает. Да и отдохнуть после похода надо.
— Отбой, А-Ка, — Виктор махнул рукой. — Остаемся. Завтра на рынок сходим.
Он повернулся к китайцу:
— Еще раз извини, что покупателя отбили. Давай договоримся как-нибудь. Если что — компенсирую, возмещу…
Ся-цзы вздохнул:
— Ладно-ладно, Вихта. Бухта — большой город, большой базар. Одна африка-человек уходить, другая приходить. Моя сегодня вечер приглашать на гости вся купец из Орда. Твоя и твоя сибирь-человеки тоже пусть приходить.
Вся наша сегодня чай пить и отдыхать, чтобы завтра хорошо торговать.
Виктор усмехнулся. За время совместного путешествия китайцы уже успели приучить своих спутников к чаепитиям. Что ж, и сегодня выпить чайку за примирение не помешает. Может быть, Ся-цзы за чашкой чая станет более разговорчивым и менее осторожным. Может, расскажет что-нибудь о торговых интересах африканских купцов. А нет — так не беда: завтра все прояснится. В любом случае чай у китайского купца чудо как хорош.
— Договорились, китай-человек, — кивнул Виктор. — Вечером будем чай пить.
* * *
Чаепитие состоялось в просторном сарае, где нашлось место каждому. На лавках за длинным дощатым столом поместились все: и ордынские купцы, и почти вся обозная охрана. Снаружи осталось лишь несколько часовых.
Приглядывать за товаром Виктор поручил А-Ка. Все-таки Бухта — не спокойный Сибирск-на-Оби. И не зря, наверное, Петро советовал им чековать. А вот ненадежного и вспыльчивого Костоправа Виктор решил держать при себе.
Чтобы усилить охрану, а заодно освободить побольше места, Ся-цзы как гостеприимный хозяин выставил на улицу половину своих людей.
По уже сложившейся традиции к китайскому чаю купцы принесли каждый свое угощение. Правда, на этот раз стол был богаче, чем обычно. Появилась не только нехитрая походная снедь, но и хмельной кумыс и вино. Сибиряки выставили медовуху. Повод имелся: следовало отпраздновать окончание долгого опасного пути.
