Валтор повернулся к Моисею:
– Слушай, тебе ближе всех до еды. Может быть, займешься завтраком?
Моисей посмотрел назад, в багажное отделение.
– Что доставать?
– Ну, Грир хочет бутерброды с сыром и ветчиной. Я, пожалуй, съем эскалоп – у нас есть готовые, можно прямо в упаковке разогреть. Ну, а себе сам что-нибудь выбери.
– Ладно.
Моисей положил посох на пол, опустил вниз спинку крайнего сиденья и полез в багажный отсек.
– Консервы в синем пластиковом ящике, – начал было объяснять ему Валтор. – Хлеб и сыр…
Моисей обернулся и посмотрел на него с укоризной.
– Я, между прочим, тоже был рамоном.
Валтор замер, как перед выстрелом, в ожидании комментария Грира по этому поводу.
Но, к его величайшему удивлению, на этот раз Грир промолчал.
И решил Валтор, что это хорошо.
Бухлер и в самом деле не утратил былых навыков. Он быстро нашел все, что требовалось, и умело приготовил завтрак на троих. Несмотря на тряску, ни один, даже самый маленький кусочек не упал у него на пол. Пользоваться походным мини-грилем он тоже не разучился. У Валтора была последняя модель, которую Бухлер не мог видеть, но он быстро разобрался, что там к чему. Менее чем через пятнадцать минут Грир получил свои горячие бутерброды, Валтор – эскалоп, намазанный чесночным соусом и уложенный между двумя большими ломтями хлеба, ну, а себе Моисей разогрел овощные рулетики.
– Ну и как тебе сыр? – спросил Валтор у Грира после того, как тот попробовал свой бутерброд.
Грир пожевал, подвигал губами, как опытный дегустатор, и удовлетворенно кивнул:
– Нормально. Чуть солоноват, но аромат отменный.
– А я местный сыр вообще не переношу, – поморщился Бухлер. – Особенно после того, как попробовал тот, что за кордоном реднеки делают.
Валтор замер с эскалопом, поднесенным ко рту.
– Ты всегда был привередлив в еде, – спокойно, как ни в чем не бывало, отозвался Грир и снова откусил от бутерброда. – Отличный сыр! С ветчиной – самое оно!
Валтор с облегчением перевел дух.
Вот она, волшебная сила совместной трапезы, подумал он. Когда человек ест, особенно если он ест что-то вкусное, он на глазах добреет. Проверенный факт, между прочим! А кроме того, сразу появляется повод для разговора о кулинарии – второй по степени нейтральности темы после погоды. О вкусах хотя и не спорят, а поболтать любят все.
– Реднеки сыр по-разному делают, каждый на свой манер и по своему рецепту. Так что это еще как повезет. – Валтор сделал вид, что просто пытается поддержать разговор.
– Знавал я одно семейство реднеков, – начал Грир. – Крестовский их тоже должен помнить, – неожиданно кивнул он на Бухлера. – Они изумительную пастилу делали. В кластере она шла на «ура». Из яблок, груши, сливы… Кажется, еще из ягод каких-то.
– Мне вишневая нравилась, – сказал Моисей.
И на лице его появилось мечтательное выражение.
– Помнишь? – скосил на него взгляд Грир.
– Большое семейство было, чуть ли не четыре поколения под одной крышей. Жену, помню, Мартой звали. А вот мужа…
– Игорь, – напомнил Грир.
– Точно, Игорь. И дом у них был хороший. Добротный, крепкий.
– Они его хотели детям в наследство оставить. Даже и не думали, как другие, о том, как бы в кластер перебраться. – После короткой паузы Грир подвел итог всему сказанному: – Хорошие были люди.
– Люди на своем месте, – добавил Бухлер.
– Так и живут там по сей день? – спросил Валтор.
– Нет, – резко отрубил Грир.
По тому, как он произнес это, было понятно, что судьба доброго семейства реднеков оказалась незавидной. И все же Валтор спросил:
– Что с ними случилось?
Грир сначала плотнее стиснул зубы. Затем схватил бутерброд, лежавший перед ним на приборной панели, и вцепился в него зубами, как зверь в кусок сырого мяса.
– Тинкеры их вырезали, – тихо произнес Бухлер. – Всех до одного. Даже младенцев… Хотя без взрослых те и сами бы умерли… А дом спалили. Вот так.
«Вот так… Вот так всегда, – уныло подумал Валтор. – Живет человек, ни с кем не цапается, мечтает о будущем, строит какие-то планы. Не грандиозные вовсе – просто планы на жизнь. Потому что уверен, что у него много чего еще впереди. И вдруг являются какие-то… Мразь какая-то. И всем планам приходит конец. И нет больше будущего. Ничего нет. И совсем не обязательно для этого быть реднеком. Вот ведь и с Аль-Мансуром та же история приключилась».
Валтору вдруг сделалось до того паршиво на душе, что захотелось откинуть голову назад и завыть по-звериному. Или заорать что-нибудь нечленораздельное. Так, чтобы у каждого, кто услышит этот вопль, пусть даже издалека, волосы на затылке дыбом поднялись.
Ну почему? Почему все настолько паршиво в этой жизни?
Почему у хороших, добрых людей никогда ничего не получается?
Почему для того, чтобы чего-то добиться, нужно сначала подлецом сделаться, а потом притворяться, что ты полный идиот, а потому вообще не понимаешь, что происходит вокруг?
Почему из этого мира хочется сбежать?
А?..
Разве не так?
– Александр Васильевич.
– Ну?..
– Ты почему стал рамоном?
Грир недоумевающе уставился на Валтора.
– На дорогу смотри.
– Я дорогу нутром чую.
– Так как ты стал рамоном?
– Да никак! – возмущенно воскликнул Грир. – Просто стал, и все тут!.. Кому какое дело?
– Чего ты злишься? – Валтор примирительно улыбнулся и щелкнул ногтем по краю полей акубры.
– А чего ты пристаешь с дурацкими вопросами?
– Ладно, больше не буду.
– Ну, и давай!
Грир махнул кистью руки, будто предлагая Валтору на ходу покинуть машину.
– Моисей. – Валтор повернулся назад. – А ты почему стал рамоном?
Бухлер почесал большим пальцем гладко выбритый подбородок.
– Ты можешь представить человека, который с детства мечтал бы стать рамоном?
Валтор честно попытался это сделать.
– Не могу.
– Вот и я тоже, – улыбнулся Бухлер. – Видимо, Грир прав – есть профессии, которые сами выбирают человека. Их не так уж и много, но профессия рамона одна из них.
Логика Бухлера не показалась Валтору убедительной, но он решил не спорить.
– Ну, хорошо, тогда расскажи, как ты стал рамоном.
Моисей взял свой посох, покрутил его в руках, провел ладонью по загнутому крюком верхнему концу. Он как будто пытался отгородиться им от тех, кто сидел на передних сиденьях.
– Давай, рассказывай, – посмотрев на Моисея в зеркало, буркнул Грир. – Чего ломаешься, как девица? Надеешься, мы тебя упрашивать станем? А потом еще на бис вызывать начнем? – Грир натянуто хохотнул. – Не дождешься.
– Ну, хорошо. – Бухлер положил посох на сиденье. – Я родился здесь, в научном городке Борей. Или, как вы называете это место, – в Усопших Землях. Впервые я услышал это название, только когда оказался снаружи… Но это уже после… Моими родителями были Франц и Мария Бухлеры. А еще у меня были два старших брата, Арий и Гавриил. Мы, Бухлеры, являемся потомственными Хранителями Мертвых. Ну, то есть присматривающими за кладбищем зомби. Так уж исторически сложилось. Дело в том, что самые первые Бухлеры, те, что жили здесь еще до того, как нас отгородили от мира кордоном из гравитационных мин, занимались спецпроектом, целью которого было создание принципиально нового бактериологического оружия. В результате ими был сотворен зомби-вирус. С наступлением Эпохи Сепаратизма работа над этим проектом, как и над многими другими, была свернута. По какой-то причине все, что делалось в Наукограде, стало вдруг не интересно никому за его пределами. Останки, на которых проводились опыты с зомби-вирусом, были захоронены на местном кладбище. В целях безопасности для них была сооружена специальная бетонная капсула. Но каким-то образом зомби-вирус все-таки вырвался на свободу. И похороненные на кладбище самые обыкновенные мертвецы начали оживать. Бухлеры, считавшие себя в ответе за случившееся, добровольно взяли на себя обязанность присматривать за кладбищем и зомби.
