— Салют, Жень, удобно?
— Удобно — это когда холодильник находится в сортире. И функционально, и красиво. — «Забутафорил» Женька по своему обыкновению.
— Не нарушил звонком ничего романтического?
— Ага. Душа хочет романтики, пятая точка — авантюр. Побеждает то, что ближе к земле. Ладно, что стряслось?
— Попал в аварию. Лежу на боку сразу после «Новой слободки».
— Епрст. Сам-то цел? Жертвы есть вообще? Или психованные?
— Погремушку встряхнуло слегка, но в целом порядок. Жертв нет, все спокойны, как катафалки.
— Ты или тебя?
— Формально я, но есть один чудила, который мне помог. Он, кстати, свалил мгновенно по тихой грусти, не дожидаясь комплиментов. Хотя останься он на месте, возможно, жертвы появились бы.
— Пристегнут хоть был?
— Да, к счастью.
— Значит, так не узнал, почему переднее стекло называют лобовым? Счас приеду, не дрейфь. Ментов вызвал?
— Угу.
— Ладно, тяни время. Знаешь, что главное, если оказался в яме?
— Просвети.
— Немедленно перестать копать. Кури, не затягиваясь, короче, я буду через час.
После того как Женька повесил трубку, я сразу набрал номер Елены. Супруга не взяла мобильник. Что-то часто в последнее время она стала существовать отдельно от телефона. Несмотря на увлечение ландшафтным дизайном, жена большую часть времени проводила дома, распределяя свой досуг между шопингом, соцсетями и посиделками с подругами. Несколько однообразно, на мой взгляд, но не богатый внутренний мир или интеллектуальный багаж этой стройной брюнетки заставил меня обратить на нее внимание три года назад, на свадьбе одного из партнеров. Я позвонил Арине, четырнадцатилетней дочери жены от первого брака, которую она произвела на свет в восемнадцатилетнем возрасте. Тот же результат. Это какой-то заговор против главы семейства. Недаром говорят, что, если человек счастлив более одного дня, значит, от него что-то скрывают. Обидно как-то. Стоишь около помятой, как консервная банка, машины, можно сказать — чудом избежав смерти, а дома никто и ухом не ведет. Нет, конечно, я несправедлив к приемной дочери. Арину воспитывали в основном бабушка с дедушкой, и она выросла очень самостоятельным и решительным ребенком. Отношения у нас сложились достаточно приятельские, ровные, без скрытой взаимной неприязни, как это часто бывает. Девочка уже несколько лет наблюдала безуспешные попытки своей мамы наконец-то устроить свою личную жизнь, пока я не объявился на горизонте. Я показался кандидатом не хуже прочих, да и потом проявил себя достойным образом: не ограничивал личную свободу, признавал, так сказать, ее право на суверенитет и самоопределение. Этого оказалось достаточно, и меня приняли с симпатией и даже долей детского кокетства. Мы вместе отлично проводили время, в последний месяц даже оказались одержимы идеей фикс — купить металлодетектор и заняться кладоискательством и поиском исторических реликвий. Не из-за жажды наживы, а ради здорового активного отдыха, длинных пеших прогулок по полям и лесам с сумкой для пикников и всего такого. Признаться, я задумал это, как нечто, нас объединяющее, так сказать — некий элемент тимбилдинга, и семья с энтузиазмом меня поддержала. Чего еще желать? Я достал пачку сигарет и закурил. Подошел мой товарищ по несчастью, со словом «бросаю» стрельнул одну и также закурил, рассматривая покореженный бок моего джипа.
Летопись Кезона. Прибытие
Вот и все. Ушли последние силы, и прибрежные воды сомкнулись над его головой, словно накидывая прозрачный изумрудный саван на измученное тело. Кезон упрямо сжал зубы, погружаясь в пучину. Наконец после бесконечных нескольких секунд его правая, неповрежденная нога коснулась песчаного дна. Да или нет? Да!!! Родная целительная энергия Баркида хлынула внутрь своего повелителя, воодушевляя и наполняя его. Кезон неловко оттолкнулся, беспорядочно загребая руками, всплыл, хлебнул воздуха и вновь опустился на дно, но уже на несколько шагов ближе к берегу. С каждым разом его толчки были сильнее и уверенней. К нему возвращались сила и утраченные в нейтральных водах навыки. Из прибоя он вышел, хоть и превозмогая боль, но уже на двух ногах, и набегающая на узкую полоску литорали волна не смогла его свалить. Кезон добрел до ближайшей пальмы, опустился на колени и припал губами к земле. Потом мысленно связался с Суллой, своим глашатаем. Дав приблизительные координаты места, где он находился, Кезон приказал ему немедленно отыскать себя и принести целительные зелья и одежду, но строго наказал — пока о его появлении никому ничего не сообщать. Следовало привести себя в порядок, прежде чем возвращаться во дворец, несомненно, сейчас представлявший собою настоящую обитель скорби. Понимая, что весь Баркид охвачен трауром по павшим, он не хотел представать перед подданными сломленным, утратившим веру, истерзанным страданиями смертным. Он желал снова стать полубогом, но полубогом, без остатка охваченным гневом и жаждой мщения за свои неудачи. Он воздаст своим врагам за все. За погибших друзей, за уничтоженный флот, за поруганные штандарты, за развенчанный миф о непобедимости Баркида, создававшийся им годами. Кезон опустился на сухие пальмовые листья в тени дерева и наконец-то смог впервые за несколько дней спокойно заснуть.
Когда через несколько часов он вновь открыл глаза, уже начало смеркаться. Сулла сидел в пяти шагах и терзал огромным клювом какую-то несчастную мышь. Белоголовый орлан-исполин, четырехметровым размахом крыльев способный нагнать страх на кого угодно, явился на зов повелителя. Рядом с Кезоном на охапке прелой травы валялась пузатая бутыль с эликсиром, к которой тот немедля припал. Бутыль лежала одна, а одежды не было вовсе. Целебное зелье сразу стало работать, Кезон с удовлетворением наблюдал, как затягиваются на теле раны и порезы, как покрывается розовой кожей разорванная акулой стопа. Сулла аккуратно переставил могучие лапы и поближе переместился к хозяину. Его голова несколько раз комично склонилась, принимая своеобразную позу почтительности.
— Как дела в городе?
— Все спокойно. Волнения улеглись.
— Хорошо. Почему только одно зелье? И где моя одежда?
Сулла беспокойно повертел клювом.
— Я не умею воровать, повелитель. Я — глашатай. Мне и это было трудно достать.
— Воровать? Почему тебе пришлось воровать? Почему не взял из моих запасов во дворце?
— У тебя больше нет дворца, сир. И слуг нет.
Кезон рывком поднялся с земли.
