— Более чем странная история, не находите?
— Глупый вопрос, — пожал я плечами, ощущая нарастающее раздражение. — В жизни все истории странные. Так или иначе. Но каждой рано или поздно находится объяснение.
— Бывает, что и не находится, — криво усмехнулся опер. — У вас с Кириллом были особые отношения?
Он сказал это таким тоном, что захотелось врезать ему между глаз.
— Нет, — жестко ответил я. — Любовниками мы не были, если вы это имеете в виду. Друзьями — тоже.
— А в финансовом смысле?
Вопрос меня насторожил. Хотя, конечно, мент мог иметь в виду какие-то общие деловые интересы.
— Тем более, — сухо ответил я. — Какие финансы у армейского капитана, уволенного из войск по ранению? Я получал зарплату.
— Какую?
Вот иногда спросит человек и сам не знает, насколько сложный вопрос задал. Или этот как раз знал? Однозначного ответа тут не было, как это ни странно звучит. Но я выбрал первый из двух честных вариантов, уже всерьез опасаясь, что опер сумел что-то разнюхать. Только вот как? О единственном конце, который он мог зацепить, думать не хотелось. Хотя, как говорили древние восточные мудрецы, надейся на лучшее, но готовься к худшему.
— Зарплата у меня была шестьсот долларов, — как можно спокойнее произнес я.
— Не много для рекламного сценариста.
— Мне хватало. У отставного офицера запросы невелики.
— Ладно. Но вы-то сами как объясняете, что такой влиятельный человек, как Кирилл, назначил преемником своей рекламной империи едва ли не первого встречного?
— У меня нет этому объяснений. В то утро Кирилл вел себя не как обычно. Очень импульсивно.
— Но что-то он говорил?
— По поводу назначения — нет, Просто показал мне приказ, вызвал подчиненных и зачитал его. А потом велел мне разбираться с бумагами. И уехал. Дальше вы знаете.
— Почему со мной не происходит таких случайностей? — очень натурально расстроился опер. — Я чем-то хуже спецназовского снайпера? Почему одному миллионы долларов валятся с неба, а мне только дурацкий висяк и выговор от начальства?
— Не знаю, — честно ответил я.
— Ладно. — Он достал из папки бланк протокола и принялся его заполнять. — Давайте повторим все под запись.
Я повторил, мне не трудно. Он медленно, коряво записывал. Честно говоря, мне его было жалко немного. Совсем чуть-чуть, чисто по-человечески. На самом деле ведь он действительно ничем не хуже меня. Просто судьба никогда не спрашивает, кому какой путь назначить. А когда назначает, то обычно все по нему и идут. Я вот не захотел. Сознательно. Так что не с неба мне Кирилловы миллионы упали, ох не с неба. Что называется, трудные деньги. Если быть откровенным перед самим собой, я считал их заработанными честно. В качестве большого приза в очень сложной игре с невероятно большими ставками.
Протокол получился на трех листах — мне пришлось ответить на много вопросов. Но перед законом я был совершенно чист — скрывать нечего. Правда, от последнего вопроса я все же вздрогнул. Совершенно не был к нему готов.
— Кирилл в то роковое утро ничего вам не дарил? Ну, кроме своего места?
«Сука Влад, — подумал я, внутренне закипая, но не показывая виду. — Какого черта язык распускать?»
— Дарил. Мягкую игрушку.
— Это нормально, по-вашему? — сощурился опер. — Какую, кстати?
— Ворону. Серую плюшевую ворону. Обычную, из магазина.
— Интересненько... — Он постучал авторучкой по краю папки, но записывать ничего не стал.
Внезапно у него зазвонил мобильник. Я снова вздрогнул — второй раз за вечер. Нервы стали ни к черту. Всего за год.
— Да, — сказал опер в трубку. — Быстро вы. Что, не понял?! Как это пророс? Вы что там, обдолбились чем-то?! Нашли время прикалываться! Я Фролова допрашиваю. Ну да. Слушайте, хорош гнать! Днем я приеду в морг, посмотрю, что там за беда. Все, говорю! Ладно, спасибо. — Он бросил мобильник в карман и глянул на меня. — Пророс, говорят, твой жмурик, — сказал он, неожиданно обратившись ко мне на «ты».
— Что значит — пророс?
— Вот и я у них спрашиваю. А они хрень всякую говорят. Это дежурный патологоанатом из морга с помощником.
— Да я понял.
Сердце заколотилось чересчур сильно и часто. Вообще меня сложно вывести из себя, но сегодня по событиям вышел явный перебор. Я вспомнил копошащиеся нити под одеждой незнакомца, и мне опять стало дурно. В какой-то момент я заставил себя не думать об этом, уверить сознание, что ему это попросту померещилось. Но если уж и менты обнаружили нечто странное, то это тема для отдельного разбирательства. Я решил при первой возможности поставить на уши службу безопасности, чтобы ребята нашли контакты среди ментов и выяснили все в подробностях. Мне эти непонятки и странные намеки судьбы начинали всерьез щекотать нервы. Возникло сильное подозрение, что жутковатые белесые нити тянутся ко мне не столько из прошлого, как показалось сначала, сколько из будущего. По крайней мере, в прошлом я не сталкивался ни с чем подобным.
«Катька перепугается», — подумал я.
— Ладно. — Опер дал мне протокол на прочтение. — Ознакомьтесь и распишитесь.
Я пробежал бумаги взглядом и уверенно подмахнул. Хотелось избавиться от опера поскорее, а в тонкостях пусть потом разбирается адвокат. Даром я ему что ли плачу? И больница эта тоже достала. С бомжами ночевать совершенно не хотелось, а в палате преимущественно были они. По крайней мере, мне так показалось по внешнему виду этих обрюзгших, заросших щетиной пациентов с разбитыми в кровь лицами.
Опер довольно хмыкнул, аккуратно уложил бумаги в папку, кивком попрощался и быстрым шагом скрылся за углом вестибюля. Я облегченно вздохнул, подождал минуту, достал телефон из футляра на поясе и набрал номер. Длинные гудки тянулись довольно долго, наконец на другом конце раздался заспанный голос одного из моих водителей.
— Алло.
— Паша? Это Саша Фролов. Спал?
— Да. Время-то уже.
— Ну ладно, ладно. Зинаиду отвез домой?
— Конечно. Без Влада. Он на своем «мерсе» улетел, как на ракете.
— Хорошо. Заедь за мной в Первую градскую.
— Конечно, Через полчасика буду.
— Добро.
В вестибюль заглянула медсестра лет сорока на вид и строго сказала:
— Идите в палату. Не положено тут среди ночи шуметь.
— Я не шумлю, я тихо, — почти шепотом ответил я.
— Меня не волнует. Сказано идти в палату, значит, идите.
— Что-то не очень вы вежливо, — вздохнул я.
— Ой-ой! Какие мы нежные! Ступайте в палату, я вам сказала!
Вообще-то я человек не конфликтный. Но есть у меня кое-какие пунктики, которые контролировать сложно. И один из этих пунктиков — мелкие наемные сошки, которые в отсутствие начальства мнят себя краеугольными камнями заведения. Охранники там всякие, уборщицы, медсестры такие вот. И я сорвался, хотя со мной такое бывает редко.
