В мозгу мгновенно возникла картинка: ловкий, поджарый Хлыст и седой хромоногий адмирал дерутся по уши в грязи, отчаянно поливая друг друга бранью.
Эрван спрятал в ладонях лицо. Тихо хихикнул.
Да уж! Дорого бы он дал, чтобы посмотреть на такое: да вот не судьба. Хотя дверь в кабинет Хлыста всегда открыта, только зайди, повинись и признайся… Может даже, Хлыст и согласился бы: расскажи Эрван, как всё было, – и паршивцу этому точно не поздоровится!
Эрван на миг зажмурился.
Вот он стоит с руками на груди, а рядом – Хлыст! На лице – обычная сухая улыбка, от которой иногда кровь стынет в жилах. Представил себе гримасу на морде противника и едва не расхохотался.
Да, вот это был бы номер! Жаль только, что всё это останется мечтами: никому-то он ничего не расскажет – лучше там, на месте, от стыда подохнуть, чем кляузником прослыть.
И Бриант отцу трепаться не станет – он хоть и сволочь, но не слабак. Да и чего бояться-то – уж его точно из академии не турнут! Зачем ему срывать поединок? Клеймо труса – это на всю жизнь! И на флоте таких не любят… Оно ему надо?
Тогда что ж он, гад, ходит такой довольный? Не может он считать Эрвана лёгкой добычей – не вовсе же придурок…
Он стиснул зубы: «Нет, Бриант, ты что-то другое задумал. Знать бы ещё – что!»
Эрван повернул голову вправо, затем влево: соседи с удивительным единодушием что-то писали: не то письма домой, не то сдуру делали заметки по картографии. На Эрвана вроде и не смотрел никто, но ему показалось – со всех сторон его царапают осторожные косые взгляды.
Эрван усмехнулся.
Ну да. Все всё знают, но никто к нему не подойдёт и слова не скажет. Кому охота связываться с адмиральским сынком, рисковать жизнью и флотской карьерой? Ищи дураков!
«Ну один всё-таки нашёлся!» – прозвучал ехидный голос в глубине черепа.
Эрван ухмыльнулся.
Пусть так. В любом случае, жалеть поздно. И отступать поздно. Если, кроме него, дать урок подлецу некому – ладно. Он всё сделает сам. А дальше – будь что будет!
* * *
Как всегда, перед открытой дверью Эрван остановился. И как всегда, на миг зажмурился – дым от самых дешёвых, отсыревших за зиму дров разъедал глаза почище лука. Стараясь дышать как можно реже, пока ноздри не привыкнут к смеси горелого дерева, сырости и несвежей одежды, он добрался до своего гамака – третьего по левую руку. Сел на рундук – единственную мебель в нераздельной собственности кадета. Мельком глянул на клепсидру у входа: до встречи с Бриантом еще шесть часов – времени прорва и деть некуда…
От нечего делать начал оглядывать помещение.
Трюм, трюм… И с чего его так назвали? Казарма, она и есть казарма – разве что вместо коек гамаки, да камень стен укрыт сосновыми досками: старыми, давно расслоившимися – потёки смолы бог весть какой давности вот-вот превратятся в янтарь. Только в торцах, рядом с каминами, голую кладку ничто не прикрывало: говорили, что доски спалили особо холодной зимой, ещё до Эрвана. И пол не деревянный, как на кораблях или, скажем, в привычных домах на севере, а из плит – мыть-то его проще, понятное дело… Зато в холода, да с утреца, как с гамака спрыгнешь – аж ступни крючит!
Эрван улыбнулся: так или иначе, а ему до этого уже дела нет! Всего-то пять дней потерпеть. Офицерские скулят, жалуются: как же, поступали сюда – думали с кадетской скамейки сразу в начальство прыгнуть – а вот вам! Годик в матросах не желаете? А нам, пришлым, всё равно. В матросы так в матросы: работой нас не испугать, да и хуже чем здесь не будет. А офицерский мундир… да подождет годик, куда денется…
Пять дней, листок с назначением в руки – и прости-прощай, академия! Век бы тебя не видеть…
Эрван сердито нахмурился. «Опять мечтаешь, парень? Потом будешь – если до утра цел останешься! Думай сейчас – ночью поздно будет!»
Он прищёлкнул языком. Вздохнул.
«Ну, до первой крови он вряд ли согласится: знает, что я быстрее – разобью нос, как сливу, прежде чем он в стойку встанет. Так? Так!»
Эрван в задумчивости кивнул сам себе, не замечая косых взглядов.
«Ладно, значит, „до лежачего“… Это хуже.
Во-первых, в долгой драке у меня шансов меньше – он же здоровый, как боров. Рано или поздно повалит, и тогда… Может и до полусмерти запинать, если секундант оплошает!»
Секундант!
Эрван звонко хлопнул себя по лбу: ну не дурень, а? Полдня думал – чего-то недостаёт: а на самом деле не чего, а кого.
«Вот что значит: все одному да одному: четыре года сам по себе проболтался, а как до дела дошло – даже и не вспомнил, что помощь нужна», – Эрван клятвенно пообещал себе, что если он выберется из этой паршивой истории, то обязательно станет внимательнее относиться к людям… Потом сообразил, что это выглядит попыткой подкупить судьбу. Совсем запутался и наконец разозлился. На дурацкий кулачный бой где-то на задворках, грозивший окончиться карцером, если не исключением; на Хлыста, дающего дурацкие советы, которые ну никак не выполнить, даже если и захочешь; на однокурсников, трусливо прятавших глаза, когда Бриант унижал их… Но больше всего на себя.
«Спокойно, парень! Остальные-то в чём виноваты? В конце концов, в лицо оскорбили тебя, а не их! И подставился ты, а не они: сам предложил бой по кадетским правилам – вот и расхлебывай!»
Эрван встал. Потянулся до хруста, разминая суставы. Мельком отметил боль в затёкших мышцах. Глянул на правую руку, что так неудачно приняла удар Хлыста: запястье опухло, мало-помалу обретая глубокий бордовый оттенок. Морщась, он повращал кистью: вроде ничего, жить можно – лишь бы к полуночи хуже не стало.
Покачал головой: «Эх, наставник! Знаю, вы хотели как лучше – а выходит, подыграли моему противнику».
– Ди-и-карь… А-а Дикарь…
Осторожный толчок в плечо.
Эрван улыбнулся: наверняка Свисток! Кто ещё умудряется так растягивать слова? Вот же: столько лет вдали от родного Устья – а родной говор так и не вытравил. И наказывали его, дурня, и смеялись… Не помогло.
– Ну чего тебе?
Вопрос прозвучал грубовато, Свисток поднял на Эрвана обиженный взгляд. И без того влажные глаза наполнились слезами, ещё чуть-чуть – и хлынут потоком. Эрван ощутил укол совести: и так парню несладко, а ещё он тут злость срывает.
– Прости, Туди. Задумался – мысли дурные лезут…
– И правильно лезут, – Свисток кивнул, белый вихор на затылке качнулся в такт.
Эрван с трудом подавил улыбку: «Маленький, тощий, на башке хохолок – почему его воробьём не прозвали?»
Потом сдвинул брови, сказал чуть громче, чем хотел:
– Что значит «правильно»? Говори, раз начал.
– Не здесь, – Свисток махнул рукой в сторону стола у камина, где на полированных клетках расположились готовые к бою фигуры. – Сыграем?
