– Но вы ведь не откажете в нижайшей просьбе скромно посидеть и выпить со мною что-нибудь приличествующее случаю? – с надеждой спросил марсианин.
По законам кланов Красной планеты неблагодарность являлась самым тяжким грехом.
Со стороны их изящная беседа выглядела как перепалка двух лягушек на болоте. К счастью, в темном проулке, кроме обездвиженных бандитов, не было свидетелей того, как элегантно одетый господин страшно выпучивает глаза и надувает щеки. Место для беседы и впрямь было не слишком подходящим, и капитан, напрягая связки, выдал самую сложную фразу, какую он мог сложить, используя свой небогатый словарный запас верхнемарсианского:
– Почему бы благородным господам не посидеть где-нибудь в благопристойном местечке за не менее благородным напитком?
Разве на одних женщинах свет клином сошелся и других развлечений не бывает?
К папаше Зефиросу возвращаться не хотелось. После недолгого размышления Гагарин пришел к выводу, что лучшего места для попойки в компании ухана, чем забегаловка при местном космопорте, не придумаешь. Осталось только поймать такси. Поддерживая вновь обретенного приятеля под руку – марсианин и в трезвом виде еле шевелил конечностями, – капитан вывел его из злополучного проулка. Такси нашлось сразу – не так уж и много было желающих воспользоваться наемным автомобильным транспортом ночью. Не прошло и часа, как человек и марсианин сидели за столиком в глубине большого, шумного, задымленного зала.
Здесь никто не удивлялся такому соседству. Инопланетники мешались с землянами. Похожие на перекормленных пингвинов венериане без умолку щебетали, втолковывая что-то двум механикам, судя по многодневной щетине, только что вернувшимся из тяжелого дальнего перелета. Жители сумеречного Плутона черными кожистыми мешками свешивались из-под прокопченного потолка, чуть покачиваясь в струях нагнетаемого кондиционерами холодного воздуха. Время от времени плутонцы чуть разворачивали крылья, чтобы принять от официанта очередную порцию фруктового льда – лакомства, которое пьянило их сильнее спиртного. Перепончатоухие горбатые «демоны», обитающие в зоне терминатора на Меркурии, скалились алмазной твердости зубами из специальных термических ниш, откуда веяло адовым жаром.
Зной и холод гуляли по залу, как будто он был рубкой межпланетного корабля, попеременно поворачивающегося к Солнцу то правым, то левым бортом. Гагарин сразу почувствовал себя здесь как дома. Весело здоровался со знакомыми пилотами. Подмигивал девчонкам из службы космодромного обеспечения. Взмыленному официанту, который прошмыгнул мимо, как шальной метеор, капитан успел крикнуть: «Вина мне и оксид-коктейль моему другу!»
С эстрады грянула музыка. Из-за кулис вышла певица в длинном, черном, усыпанном блестками платье, призывно обтягивающем ее стройные бедра. На ее бледном лице выделялись только темные глаза и бордовая помада на губах. Капитан в предвкушении подался вперед, приготовился слушать.
Певица запела, и Гагарин сразу забыл обо всем: о «Грезе пространства», отправленной на слом, о предстоящей дуэли, о марсианине, отбитом у ираклионского сброда. Певица пела, и ее хрустальный голос воспарил над пьяным гвалтом дешевого кабака, раздернул сизые занавеси табачного дыма, и чистое сияние космоса пролилось в забитый людьми и инопланетниками чадный зал.
Пространство и время в который раз пришли на круги своя,
И звездный свод горит серебром, горькое счастье тая.
И, охраняя Большой Канал, в его воде дрожа,
Тут Башни Истины стоят, ажурней миража.
Давно истлели строители их, забыта мудрость богов,
Чьи слезы поныне плещут в грань хрустальных берегов,
И сердце Марса едва стучит под небом ледяным,
И ветер беззвучно шепчет, что смерть придет за всем живым,
А Башни – все те же, и гимн красоте звучит, как встарь звучал,
Дано ей одной любоваться собой, глядясь в Большой Канал…[1]
Официант принес заказанное. Капитан отхлебнул вина и, расчувствовавшись, обнял подрагивающего ушами марсианина.
– А ведь она о твоей родине поет, гурд, – произнес капитан по-русски. – Понимаешь, ушастый?..
Марсианин неуверенно квакнул и ухватился за дьюар, из-под крышки которого сочился ледяной пар жидкого кислорода.
– Не понимаешь! Ну и черт с тобой, – заключил Гагарин. – Прощаю, ухан… Сегодня гуляем!
Просьба, перед которой трудно устоять
– Гарри, может, не надо было так? Пусть он повел себя не как джентльмен, но у нас же медовый месяц! – напомнила супругу леди Рокстон, когда они остались наедине. – Нам пора в путешествие.
Лорд Рокстон понял ее правильно. В Джейн он был уверен. Разумеется, молодая жена опасается исхода дуэли, которая может обернуться катастрофой для их двухнедельного брака.
На бесстрастном лице Рокстона на мгновение мелькнула растерянность.
– Насчет путешествия… – проговорил он. – Боюсь, его придется отложить на пару дней. – И добавил: – У Пита венерианская лихорадка. И, кажется, Джон тоже от него заразился.
Леди Джейн поняла, что речь идет о капитане и механике «Феллигана» – личной космической яхты лорда.
– И что теперь? – Джейн настроилась на свадебное путешествие среди звезд и не собиралась отказываться от этого развлечения.
Лорд вновь был само спокойствие.
– Я все устрою, – сказал он. – За пару дней найму команду. Нанял бы быстрее, но надо же посмотреть рекомендации, решить, кто лучше…
…Швейцар, одетый на европейский манер в расшитую позолоченными галунами ливрею, отворил массивную остекленную дверь, при этом умудрился угодливо сдернуть с головы фуражку и склониться перед четой Рокстонов в раболепном поклоне. Навстречу молодоженам поспешил импозантный портье с известием:
– Простите, милорд, но вас ждут!
– Вот как? – удивился лорд. – Кто же?
В дальнем полутемном углу гостиничного холла поднялась высокая стройная черноволосая девушка в светлом деловом костюме. Трудно сказать, насколько она была хороша. С одной стороны, большой нос с горбинкой и узкая нижняя челюсть могли отпугнуть какого-нибудь утонченного ценителя, с другой – карие глаза девушки словно обволакивали, приковывали взгляд, заставляли терять голову. Правда, только не лорда Рокстона. Тот был настолько увлечен собственной женой, что других женщин для него не существовало. Более того, в первый момент новобрачный невольно задался вопросом: не замешаны ли в этом его политические противники? Вдруг кто-то из них решил испортить медовый месяц, вызвав у Джейн сомнения в моральной чистоплотности супруга. О том, что существо противоположного пола может интересоваться его высокопоставленной особой с совершенно невинными намерениями, лорд как-то не подумал.
