И в самом деле задача была великой.
Принц Войны из Богов и богоподобный Фом-Pa, который в древние времена вручил святой топор Козанга из Чауа, прородителю рода Каджи, объявили Императора-Дракона хитроумным вором корон. Он был не сыном умершего императора, а ловким ублюдком из цыган. Мать его была шлюхой в таверне, а отец — изгнанным кугаром. С помощью неслыханной наглости и обмана самозванец, настоящее имя которого, как сказал Бог, — Шамад, каким-то образом убедил монарха Рашембы — верховного Принца, что его притязание на трон — законно и земли, утомленные войной, разрываемые гражданскими раздорами и желавшие возвращения мира под единой властью святого Императора-Дракона, с радостью встретят лгуна! Каджи заскрипел зубами от этой мысли.
Гордость Козанга требовала, чтобы благородный воин братства отомстил как за оскорбление Трона Дракона, так и за предательство кочевников, и убил Шамада. И миссия эта была возложена на юношу Каджи. Его рука направит клинок, который перережет горло лицемера-самозванца.
И клинком этим станет Топор Богов. Поэтому священный Топор Чаууима Козанга, сверкая, висел на поясе Каджи!
Сердце юноши переполняла угрюмая решимость… Но он был всего лишь юношей, еще не ставшим мужчиной. До сих пор он, как и все мальчишки, грезил о великих героических деяниях, победах и жаждал одобрения братьев за какое-нибудь славное дело, исполнение опасного поручения. Разве мог Каджи даже мечтать о том, что ему доверят такое опасное задание? Мысль о предстоящем подвиге заставляла его ликовать, отчего быстрее билось его сердце. Юноша трепетал в предвкушении дней грядущих.
Сидя в траве у подножия холма, пережевывая сухое мясо и финики, мелкими глотками потягивая кислое вино из козлиного меха, юноша грезил. Блистательный в своем козангском ишлаке в красно-черную полоску, с обнаженным топором в могучей правой руке, Каджи бесстрашно шагал через шепчущие ряды толстых, жирномордых правителей-кугаров. Он широкими шагами направлялся прямо к основанию Трона Дракона, высоко держа голову, не глядя ни направо, ни налево. Впереди, у основания возвышения, он должен был встретиться с Шамадом Самозванцем и объявить о его преступлениях от имени Высших Богов. И тогда с его губ сорвется боевой крик Козанга, он взмахнет древним топором, и голова фальшивого Дракона покатится в темноту, а тошнотворный ихор обагрит его ноги. Тогда Город Дракона содрогнется, и прозвучит только одно слово — имя Каджи — Красного Ястреба из кочевников Козанга!
Прекрасная мечта. При помощи кислого вина из меха юный варвар степей поверил, что все точно так и будет. Конечно, Топор Фом-Pa выпьет крови Шамада, даже если Каджи придется преследовать трусливого предателя до самого края мира… Даже до самых врат сверкающего Ифомбара — города Бессмертных, чьи пурпурные башни возвышались над самым дальним краем земли!
Пройдет еще очень много месяцев, прежде чем Каджи узнает, насколько пророческими были его видения…
Юноша поцеловал клинок священного топора в знак того, что приносит клятву, поднялся и поехал вперед, переполненный угрюмыми мыслями. Теперь он должен был ехать с большой осторожностью, оглядывая горизонт с вершины каждого холма или возвышенности. Казалось, что псы-рыцари Рашембы и в самом деле повернули назад, отказавшись от преследования легиона, потому что юноша не видел никаких признаков их присутствия, день за днем возвращаясь по следам своего клана. Но здесь, на дальнем берегу Агбарза, он находился в стране, полной врагов. Они могли оставить сторожевые посты или отряды наблюдателей, чтобы те вовремя предупредили о возвращении кочевников Чаууима Козанга. Так что юноша ехал осторожно, кутаясь в плащ, используя любые детали ландшафта для прикрытия. Он следовал по извилистым тропинкам на дне оврагов, пробирался через редкие рощи деревьев, использовал заросли кустов, чтобы спрятаться от взглядов наблюдателей, и прошел многие лиги невидимым ни для одного человека.
* * *
В эту ночь Каджи спал где-то на просторах великих равнин, используя седло как подушку, как обычно делают в походе воины Козанга. А на заре юноша отправился дальше. Два дня он двигался назад по следу бежавшего легиона, пока наконец не выбрался на залитые кровью берега Агбарза. Здесь шесть дней назад гордость кочевников Козанга растоптали тяжелые копыта кавалерии Рашембы. Остановившись на берегу реки, юноша стал вспоминать делали битвы. Тут погиб старый Тогар. Тот самый Тогар, который учил Каджи пользоваться большим луком равнин. И сообразительный, насмешливый Корак, друг детства Каджи… и великий всадник Гомар — Белая Пика… Как много великих братьев пали, не выстояв под напором жеребцов закованных в кольчуги рыцарей западной Рашембы!
Опустившись на колени в пыль, Красный Ястреб поклялся диким Богам братства, что не растратит попусту свою жизнь.
Через несколько дней Каджи, Красный Ястреб из Чаууима Козанга, увидел вдали Набдур.
Вскоре маленький торговый город лежал перед ним, раскинувшись среди Пустынных холмов. Набдур — небольшое поселение, расположился на берегах Бадбара — маленькой извилистой речушки. По ней в Набдур с северных ферм приплывали плоскодонки с товарами для торговли. Кроме того, через Набдур проходила великая караванная тропа, пересекавшая равнины с востока на запад. Вот поэтому в этом месте с давних времен и возникла деревушка, где проживали лавочники, ремесленники, караванщики и наемники.
Каджи повезло, что воины Рашембы повернули назад к Агбарзу, возвращаясь в центральные области Империи Дракона, и он смог передохнуть в Набдуре. Хотя, скорее всего, они оставили гарнизон следить и охранять этот форпост золотого Кхора. Поэтому юноша привязал коня к сухому кусту и на животе заполз на вершину одного из холмов, откуда открывался отличный вид. Каджи долго изучал улицы и подъезды к Набдуру. Город лежал перед ним словно живая карта. Внимательный осмотр подтвердил худшие опасения юноши: хотя большая часть орды Рашембы покинула эту часть страны, гарнизон рыцарей охранял врата и стены города.
Каджи спустился с вершины холма туда, где ждал его верный конь. Неспешно пережевывая сухое мясо, юноша задумался о том, что же ему делать. Конь потерся носом о его плечо, и Каджи, достав из седельной сумки пригоршню овса, стал кормить коня с ладони, улыбаясь всякий раз, когда влажные щетинки на морде лошади щекоча задевали его руку.
— Что же нам делать, Харал? — шептал он, гладя шелковистый нос коня. — Конечно, мы можем обойти стороной Набдур, не заезжая в него, взять чуть к северу… Но если мы так поступим, маленький Харал, нам обоим придется много дней голодать, потому что в сумках осталось мало пищи для тебя и совсем ничего для меня.
