Каджи спустился с вершины холма туда, где ждал его верный конь. Неспешно пережевывая сухое мясо, юноша задумался о том, что же ему делать. Конь потерся носом о его плечо, и Каджи, достав из седельной сумки пригоршню овса, стал кормить коня с ладони, улыбаясь всякий раз, когда влажные щетинки на морде лошади щекоча задевали его руку.
— Что же нам делать, Харал? — шептал он, гладя шелковистый нос коня. — Конечно, мы можем обойти стороной Набдур, не заезжая в него, взять чуть к северу… Но если мы так поступим, маленький Харал, нам обоим придется много дней голодать, потому что в сумках осталось мало пищи для тебя и совсем ничего для меня.
Конь тихонько заржал и толкнул юношу в плечо носом, словно говоря: «Давай спустимся к реке и попробуем».
Наконец Каджи решился. Его конь был фридунской породы, не похожей на гордых военных жеребцов братства, да и сам юноша со светлыми волосами и синими глазами — что редко встречается среди братьев — мог сойти за ушамтара. А так как он предусмотрительно подумал о том, что рано или поздно наступит время, когда ему нужно будет скрыть свою принадлежность к роду Козанга, замаскироваться, он прихватил одежды, приобретенные им в джоумаке ушамтарской деревни, где они останавливались на ночлег.
Поддавшись внезапному импульсу, юноша сбросил красную войлочную шляпу и полосатый ишлак, который безошибочно говорил о том, что он принадлежит к воинам Чаууима Козанга.
Оставшись лишь в льняной набедренной повязке, юноша решил омыть тело холодной водой Бадбара. Но прежде он взглянул в воду, словно в зеркало, разглядывая свое стройное, загорелое молодое тело: широкие плечи и грудь, узкие бедра, длинные и стройные ноги. Наклонившись, он зачерпнул воду ладонями, сложенными чашечкой, и выплеснул ее на лицо, вздрогнул от укуса холодной воды, когда капли упали на его обнаженные ноги и грудь.
Помывшись, он надел кураз с бахромой, леггинцы, широкую перевязь и похожую на котел шапку, какие обычно носили наемники-ушамтары, еще не нашедшие себе господина. Ушамтарские воины не принимали участия в битве между рыцарями Рашембы и братьями Козанга; их никто не обвинял в разбое, и они не считались вне закона. Под видом ушамтарского наемника Каджи без страха мог продолжать путешествие. По крайней мере, он на это надеялся!
Переодевшись, юноша вскочил в седло феридунского коня и бесстрашно направился к воротам Набдура.
Небольшой город окружала стена из грубого камня, отделанная штукатуркой белого и кремового цветов. В городе имелась пара ворот из крепкого дерева. Каджи не долго думая направился к ближайшим из них. Юноша сочинил очень длинную и сложную историю о том, как очутился здесь. Он придумал себе фальшивое имя, полную генеалогию и много смешных историй из «своей» биографии. Но к большому разочарованию Каджи рыцари гарнизона Рашембы ничего не спросили у него. Огромные, краснолицые и угрюмые, они лишь взглянули на юношу со стены. Признав в Каджи наемника-ушамтара, один из рыцарей махнул ему, разрешая войти в город, не проронив при этом ни единого слова. Ожидания юноши обманулись. Но, с другой стороны, так было даже лучше. Речь могла выдать в нем воина Козанга. Голос Каджи не обладал певучим акцентом истинного ушамтара, а юноша даже не задумался об этом.
Проехав через ворота, Каджи очутился в лабиринте узких мощеных улочек. Вокруг возвышались ветхие дома и огромные сараи — склады торговцев. Наконец Каджи обнаружил постоялый двор. А еще он встретил девушку.
Вначале Каджи снял место для коня в стойле постоялого двора, а потом быстрым шагом направился к ближайшему базару. И по дороге он увидел ее.
Девушка была очень красивой, стройной, сильной и не старше Каджи. Ее волосы казались копной темно-красного пламени, а взгляд ее больших глаз был самоуверенным. Чистое загорелое лицо с тускло-янтарными крапинками волшебного золота. Осанкой, гордо выпяченной грудью и широким шагом она напомнила Каджи девушек Козанга. Как и те, незнакомка носила высокие сапоги, обтягивающие ногу леггинцы, которые подчеркивали стройность ее ног.
Каджи оказался в замешательстве, пытаясь понять, кем же может быть эта незнакомка. Без сомнения, дочь торговца или ремесленника Набдура не стала бы в одиночестве бродить по улицам. Горожане обычно прятали своих женщин и держали их за высокими стенами. Иногда, в виде редкого исключения, им дозволяли прогуляться по городским улицам, но они выходили из дома, скрыв лица под тяжелой чадрой в сопровождении группы телохранителей-евнухов. Нет, эта огнегривая дева с глазами цвета янтаря не могла оказаться одной из них. Она держалась так свободно, что было ясно, у нее нет своего повелителя… и, скорее всего, нет даже отца. Каджи оказался озадачен, заинтригован и… пленен.
Бродя по палаткам торговцев и закупая сухое мясо, сушеные фрукты, черный хлеб и маслянистое красное вино — все, что могло понадобиться во время долгого путешествия на север, Каджи думал о незнакомке. Он решил, что она могла быть цыганкой, потому что носила свободный афтар — одежду этого народа. А еще у нее на лбу был повязан скрученный цветастый платок, золотые серьги в ушах и браслеты на горле и запястьях. Но в походке ее не было ничего вульгарного и развязного, она не бросала бесстыдных флиртующих взглядов, которые отличали цыганок.
К тому же существовала еще одна деталь.
Девушку сопровождал гигантский волк равнин, серый как дым. Его глаза искрились золотистым пламенем. Каджи заметил, что при приближении волка и его госпожи люди на базаре расступались. В самом деле, юноша никогда не слышал, чтобы волк был таким же ручным, как огромная собака. Однако это был чистокровный волк равнин, без всякой примеси в крови. Каджи часто видел ужасные волчьи стаи великих равнин, даже сражался с хищниками, когда суровые зимы превращали их в бесстрашных людоедов.
Все это выглядело настоящей головоломкой. Устраиваясь на ночь на тесном чердаке постоялого двора, Каджи никак не мог выкинуть из головы таинственную девушку. Ее образ занял все его мысли, а потом перекочевал в сны.
* * *
На заре Каджи поднялся с узкого соломенного тюфяка, дрожа от порывов холодного, сырого ветра. Тусклый утренний свет заливал тесный чердак. Через щели в маленьком окошечке, прикрытом резной утрабской ширмой из дерева, юноша видел отштукатуренные купола и крыши невысоких домов. Облака затянули небо до самого Края Мира.
День застал юношу в таверне постоялого двора перед ревущим алым пламенем, в то время как приветливые краснощекие девушки в грязных передниках — служанки с постоялого двора, обладательницы толстых кос, болтая, чистили горшки и мыли посуду. Когда Кажди отправился в стойло сказать «доброе утро» Харалу, его сапоги заскрипели. За ночь грязь замерзла и выпал тонкий слой снега. Зима, наконец, пришла в эту часть мира, и теперь путешествие должно было стать более трудным.
