проткнуть любому магу глотку.
Отец ничего не сказал мне про артефакты Колидов, использует ли он второй атлас, а самое главное — меч.
Подняв голову, я заметил, что у отверстий вентиляции под потолком заклубился красный туман. Парализующее облако чаритов. Я задёргал цепями, беспомощно наблюдая, как оно разрастается и наполняет маленькое помещение, как опускается на меня сверху и окутывает тело.
...Очнулся я уже лёжа на кровати.
Меня окружали уже другие стены: не подземелье, а красивая и тёплая комната. Правда, это ничего не меняло — я всё равно оставался пленником. И сколько мне пришлось проваляться без сознания, оставалось лишь догадываться, но я снова ощутил стальные перчатки на руках, кандалы и цепи. Меня привязали к кровати, как буйного психа. Ну хотя бы рот не заклеили, и на том спасибо.
Пока никто не зашёл, я призвал все свои силы, чтобы принять образ Следопыта.
Ничего.
Моё астральное тело только начало пробуждаться от глубокого сна, и как бы я ни старался, всё было бесполезно: молитвы, призыв природных сил, броня Витязя.
Уже через пару минут всё пришлось прекратить — вошёл отец. Он присел рядом на кровать и положил ладонь на мой лоб, опять не замечая на мне цепей.
— Здравствуй, Кири. Как ты себя чувствуешь?
— И долго ты собираешься меня вот так держать? — тихо спросил я.
— Тебе дают лучший уход, какой только может быть. Ты просто его не видишь, потому что спишь. Твои мышцы держат в тонусе, кормят, моют и проводят все процедуры. Тебя даже постригли недавно.
— Постригли?.. — Я с ужасом посмотрел на отца. — Сколько времени уже прошло? Месяц?!
Он не ответил, но я заметил, что седин в его волосах заметно прибавилось.
— Папа! Как давно я здесь? Ты можешь мне сказать? И День Бартла прошёл? Сейчас что, уже весна?
Он будто не услышал меня.
— К тебе гость. Он хочет что-то тебе рассказать.
К кровати подошёл худощавый молодой янамарец, только без жреческого чёрного балахона и шапочки-пиалы я узнал его не сразу.
Это был Оракул Тарэта.
Тот самый человек, который чуть не сделал меня крепостным, когда я только оказался в Янамаре.
— Здравствуй, Оками, — кивнул он мне, заговорив, как всегда спокойно и одухотворённо. — Рад, что ты всё-таки оказался здесь, хоть и при неприятных обстоятельствах.
Я нахмурился.
— Зачем вам всё это, Оракул? Вам что, было мало власти над рабами? Вы прекрасно жили в своём Янамаре...
— Прекрасно? — перебил он меня. — Что ты знаешь о моей жизни, Оками. Ничего. Тогда не говори зря. Ты даже не представляешь, что происходит между Духовными Домами, чтобы утверждать, что жилось мне и моей семье прекрасно.
— Жилось вам не хуже, чем людям, из которых вы клепали рабов, — процедил я. — Вы и меня чуть им не сделали.
— Да. И если бы сделал, то для тебя всё было бы проще. Ты бы сразу оказался у отца и сейчас не терзался бы выбором, не сидел в цепях. Я бы снял с тебя действие молитвы по прибытии в Котлованы, но ты выбрал Маямото и произвёл впечатление на всю деревню, и мне пришлось отступить. Опасно было привлекать внимание.
— У вас это отлично получается...
— Не язви мне, мальчик, кем бы ты ни был. Речь совсем о другом. Я полагаю, тебе известен главный Оракул Стокняжья? Господин Хакан. Но известно ли тебе, что он создал тайную молитву, которая повергает Жрецов в безумие? Сколько неугодных было убрано, сколько конкурентов, сколько жреческих семей сгинуло в лечебницах. Я тоже был на очереди, как и родственники учителя Ма. Как и многие другие.
Я посмотрел ему в глаза, выискивая доказательства тому, что он говорит правду. Со Жрецами у меня сложились плохие отношения, если не считать Саргона, и я им не верил. Особенно Оракулу Тарэта.
— И что? За это вы хотите уничтожить всю страну?
Тарэта покачал головой.
— Нет. Мне нужен только Духовный Дом Хакана. А он как раз заведует обработкой Иномирцев в Тафаларе. Выгода всем. Мне и вам.
— Меня в свои дела не впутывайте...
— Ты уже впутан, Оками. Ты ослабил армию ниудов, когда уничтожил Цуо. О твоём подвиге Стокняжье слагает легенды, о тебе теперь знают даже дети, хотя подвиг считается посмертным, увы. Но как бы там ни было, мы смогли отбиться в День Бартла и противостоять армии Стокняжья. Теперь наша очередь. Мы дождёмся Дня Сидха, и тогда враг не выстоит.
Я хотел вскочить, но цепи не дали даже руки поднять.
— Война?.. Война уже идёт?
Тарэта с отцом переглянулись.
— Идёт, Кирилл, — ответил отец. — На восточной границе с Котлованами.
От ужаса меня вжало в кровать. Какого хрена он меня держит? Сколько я тут вообще уже торчу?..
— Ты должен меня отпустить!!! — заорал я на отца. — Ты совсем чокнулся со своим экспериментом?! Папа, отпусти меня!
Тяжёлый вздох отца оповестил о том, что разговор, скорее всего, на этом завершится.
Так и вышло.
Они оба сразу же направились к выходу.
— Дадим ему время, — сказал отец строго. — Мой сын ещё думает.
— Пусть уж лучше думает, чем сражается на стороне Стокняжья...
На этом меня снова накрыл красный парализующий туман.
* * *
Таких пробуждений я насчитал уже пять.
Просыпаюсь, пытаюсь применить силы, понимаю, что бесполезно, затем вижу отца, выслушиваю вопрос «Готов ли ты выступить на стороне Котлованов и возродить величие рода?» и говорю «Отпусти меня, папа, давай обсудим всё как нормальные люди».
А потом отключаюсь.
Он не отпускал меня, но и не мог насильно заставить присягнуть Котлованам. От отчаяния у меня даже возникала мысль обмануть отца, согласиться и сбежать, но начиная разговор, я уже понимал, что отец видит меня насквозь. Он слишком хорошо знал своего сына и чуял враньё на полуслове, а потом сразу вставал и уходил.
Я просыпался то лёжа на кровати, то сидя в кресле, постоянно в разных комнатах, но всегда в цепях. Понятия не имел, кто за мной ухаживает. Просто видел, что у меня аккуратно подстрижены ногти, что на мне очередная новая одежда, чувствовал, что от меня пахнет свежестью и даже каким-то парфюмом, что мышцы не болят и не атрофируются, что я в отличной физической форме.
И каждый раз просыпаясь, я не знал, как долго пробыл в отключке.
День? Месяц?..
