— Когда мы с мамой и сестрой переехали сюда из белого буфера, — рассказывала Марси, рисуя указательным пальцем затейливые узоры на одеяле, — я вообще была в жуткой депрессии, боялась выходить на улицу, боялась выходить в подъезд, боялась спать возле окна. Со временем ничего, привыкла. Люди здесь как люди, не хуже прочих. Потом Сью устроилась на фабрику Мориса Эйвитса. Она до сих пор считает, что ей здорово повезло. В белом буфере она училась в Путлицкой школе младших менеджеров, но после переезда бросила учёбу. Будь Сью парнем, отца наверняка обязали бы оплатить оставшиеся три года. А так… По-моему, Сью сразу поняла, что ей ничего не светит. Мама никогда не умела распоряжаться деньгами, а после развода, мне кажется, немножко тронулась умом. — Марси покрутила пальцем у виска. — У неё всё текло между пальцев. Деньги, что она получила при разводе, улетучились меньше чем за год, но она всё равно хотела, чтобы её дочь закончила приличную школу, и я, как дура, каждый день ездила по четыре часа в таблетке. Жуткая скука.
Бенджамиль вспомнил про Розану Табоне и грустно усмехнулся.
— Потом я стала учиться с пятого на десятое, больше бывать на улице, чем в школе, и в пятнадцать у меня появился парень.
Заметив, что Бенджамиль невольно напрягся, Марси покачала головой:
— Это было так давно, Бенни, точно в другой жизни. Его звали Рашид, и он был трэчер. А потом его убили, зарезали на улице.
— Ты любила его? — спросил Бен после небольшой паузы.
— Не знаю, — задумчиво ответила девушка. — Он был хороший, заботился обо мне. На его похоронах я впервые услышала чужие эмоции. Когда умирает кто-то из пульпы, провожать его приходят все трэчеры его банды. Они несли Рашида до катафалка кремационной службы, а потом пили круговую за упокой. Их было человек двести. Представляешь? В моей голове вдруг взорвались эмоции двух сотен парней из подворотни. Словно прорвало плотину. Меня просто сбило с ног, раздавило, расплющило, как козявку. Я была так напугана, что даже потеряла сознание. С тех самых пор я стала ти-эмпатом. Мишель сказал, что это была шоковая инициация…
— Мишель, Мишель. Уже десятый раз слышу про Мишеля, — сказал Бен, изо всех сил стараясь выглядеть беззаботным. — Интересно знать, что это за птица такая.
— Никакая не птица. — Марси поднялась с кровати, подошла к окну и выглянула во двор. — Мишель Поверфул действительно мой очень хороший друг. Через год после смерти мамы Сью умудрилась устроить меня к Эйвитсу. Я стояла возле конвейера и раз за разом последовательно нажимала четыре кнопки, согласно дурацкому закону этого… Как его?
— Киттеля, — подсказал Бен.
— Ну да! А железная лапа чего-то делала с заготовками. Я нажимала. Она делала. Я давила. А она делала. Чпок — вжик. Чпок — бряк. Чпок — шмяк. И так одиннадцать часов в день. А потом ночь в гостинице-улье. И круглые сутки вокруг усталость, злость, апатия. Потом неделя выходных, когда лишь на третий день начинаешь понемногу приходить в себя. И опять усталость, апатия, злость и жуткие ночи, пронизанные чужими снами. У меня не было душевных сил даже на то, чтобы уволиться. Ещё полгода — и я бы сошла с ума или повесилась. Но тут появился он. В белом костюме, с лакированной тростью, он просто пришёл и забрал меня от Мориса Эйвитса.
— Как забрал? — испуганно спросил Бен.
— Вот так! — Марси показала как. — Они уволили меня по инициативе предприятия и даже пособие выплатили.
— А потом?
— Потом Мишель свёл нас с Эрнестом, и Эрни взял меня в подпольный театр. Вот так! У нас есть свой постановщик! Костюмы Эрни шьёт на заказ в промкольце. Мы репетируем четыре раза в неделю и дважды в месяц даем спектакли! Правда, зрителей не очень много, в основном из «воротничка», чуток из белого буфера. Бывает, приезжают крупные шишки. А однажды, — Марси перешла на шепот, — нас смотрели очень большие люди из Сити. Эрнест следит за порядком, Ават режиссирует спектакли, а Мишель поставляет зрителей. Так и живём.
Марси повалилась на кровать и закинула руки за голову.
— Не знаю, что обо мне думает сестра. Ухожу днём — возвращаюсь вечером, ухожу вечером — возвращаюсь утром. Нигде не работаю, но на что-то живу. Скорее всего, она считает меня шлюхой. В последнее время всё острее чувствую её презрение… Иногда думаю: «Как хорошо, что она бывает дома только полторы недели в месяц».
— Занятный человек, этот твой Мишель Поверфул, — сказал Бен. — Было бы интересно с ним познакомиться.
— Нет ничего проще, — отозвалась Марси и добавила, спохватившись: — Хотя теперь даже не знаю, просто или нет.
— Что так?
— Позавчера я получила от него записку, он не любит инфосеть. — Марси наморщила лоб, вспоминая. — «Моя миссия подошла к концу, и я вынужден попрощаться. Уверен, что ты сделаешь всё правильно. Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, я знаю, как тебя найти».
— Странное послание.
Марси кивнула головой.
Бенджамилю стало грустно и неловко. Делая вид, что наступила его очередь выглядывать во двор, он подошёл к окну и отогнул край шторы. Теперь их было семеро. Они уже не сидели на корточках, они не курили и не болтали, они, вставши в кружок, играли в умный мяч. Бенджамиль вспомнил, как сам играл во внутреннем дворе школы, только тогда становились звездой, а теперь кругом.
— Сидят? — поинтересовалась Марси.
— Играют, — сообщил Бен. — Седьмой откуда-то появился.
Марьям подошла сзади и тоже выглянула в окно. Бенджамиля захлестнуло злое отчаянье.
— Марси, — сказал он, — у тебя есть дома увесистая палка или обрезок трубы?
— Может, лучше всё — таки вызовем стопов? — предложила девушка.
При слове «стопы» Бенджамиль скривился, как от зубной боли.
— Нет уж, увольте, — пробормотал он. — Никаких мистеров Смитов.
— Знаешь! — Марси просияла. — А ведь я могу вывести тебя через помоечный ход!
— Какой такой помоечный ход? — улыбаясь, спросил Бен.
Марси с размаху хлопнула себя по лбу:
— Понимаешь, в нашем доме протянут старинный мусоропровод. Ну, такая толстенная труба. Ты, наверное, заметил её в подъезде. (Бен покачал головой.) Так вот, мусоропровод сломался в незапамятные времена. Даже местные старушки не помнят, чтобы он работал. Все люки заварили. Но внизу, на первом этаже, есть комнатка, в которую должен валиться весь мусор, а из комнатки есть ход на улицу. Он с другой стороны дома, и ты сможешь свободно удрать. Помоечная комната заперта, но у меня есть ключ, вернее, я знаю, где лежит ключ. Ещё девчонкой нашла его под кирпичом в стене и никому не сказала. Какая же я молодец!
— Не тараторь так, — попросил Бенджамиль. — А если шпана выставила часового в подъезде?
