Ничего, думаю, пройдет и это. Но в Тоннель мне пока не хочется категорически. От двух приглашений магов, с которыми я сотрудничаю, пришлось отказаться. Впрочем, это обычное дело, ничего экстраординарного — курьеры время от времени вынуждены брать паузы, и магов я отказом не удивил. Только дело в том, что я впервые за последние годы стал всерьез задумываться о прекращении курьерской деятельности. Ну ее к чертям эту магию... И боязнь за свой рассудок — это только одна причина. Может быть даже не основная.
Нет! Я даже резанул ладонью воздух в такт мыслям. Не буду я портить себе настроение этим КОМКОНом. Не стану о нем думать...
Ага. Ведь все знают, как сложно заставить себя не думать о белой обезьяне, с которой я, между прочим, даже шапочно не знаком. Что говорить о комитете, после того, что я слышал... и видел. Особенно видел.
Проведенная Александром Константиновичем демонстрация впечатляла, и это еще мягко сказано. Во мне она просто опрокинула всю устоявшуюся за последние годы картину мира. Пределы возможностей человека, поддерживаемого Белым шаром, оказались не раздвинуты — сметены, разрушены, уничтожены. Моя фантазия давала сбой, когда я пытался представить, на что еще способны комконовцы.
Что меня при этом злило невероятно — это их полная закрытость. Кучка людей — не знаю их точного количества, но наверняка не слишком многочисленная — узурпировала себе право на Великое. Вознеслась над миром, оставив человечество копошиться в грязи. Прав, прав был Роберт — ни черта для людей по большому счету не изменилось. Разгрузочные пакеты, непортящиеся продукты... безделушки, дешевая пластиковая бижутерия на фоне стокаратных бриллиантов чистой воды. Магам позволяют играться в магию, не подпуская близко к настоящему Чуду, которое, оказывается, возможно.
Самые смелые мечты фантастов уже сейчас, сейчас, а не через сто лет(!) могли быть осуществлены. Я не наивный утопист, но все же представить себе пользу от одной только телепортации способен. А что еще в рукаве у КОМКОНа? Пожалуй, я впервые в жизни понял, что такое классовая ненависть...
И ненависть эта перекрывала благодарность за помощь, оказанную мне лично. Да, Александру Константиновичу я поверил безоговорочно, даже без этой демонстрации поверил бы. То. что моей жизни теперь никто не угрожает, принял как данность. Вопросов кто и зачем на меня покушался задать я не успел, впрочем, ответов наверняка бы не последовало. Возможно, я этого уже никогда не узнаю. Удивительно, но меня это как-то не особо терзало. Было, прошло, больше не повторится.
Следующие пару кварталов я посвятил мыслям, которые лезли в мою голову совсем уж против воли. И не в первый раз, между прочим. Рассуждал я о том, что можно противопоставить КОМКОНу. Ведь если видишь несправедливость, бороться с ней — святой долг всякого порядочного человека. Невзирая. С гордо поднятой головой. Ведь ведение безнадежной войны относится к числу благородных глупостей, возвышающих тебя над серой массой, по крайней мере, в твоих глазах.
Только никто со мной войны вести не будет. Потому что муравей, конечно, может начать против слона военные действия, но слон об этом даже не заподозрит. И если случайно муравья и растопчет, то исключительно потому, что не имел представления о его существовании. Так и со мной. Бояться-то мне, скорее всего, нечего. Комитет не подошлет ко мне киллера, не устроит мне несчастный случай и не возьмет в заложники моих родителей. Зачем? Что я могу? Пожаловаться в милицию? Ну да, Юрию Федоровичу, например... Поднять общественность, раздуть пожар праведного народного гнева? Обличительной газетной статьей, к примеру.
А что, есть еще такие желтые газетенки, которые мою статью напечатают. При этом, разумеется, сам редактор в написанное не поверит. Но среди читателей подобных изданий наверняка найдется процент- другой охотников до конспирологических теорий, которые с жадностью проглотят информацию о злом и могучем комитете, и тщательно разжуют, и попросят добавки. Только что-то меня от таких союзников воротит... Ирония ситуации в том, что как раз разумные люди в правду не поверят, скорее, покрутят пальцем у виска. Что там говорить, я и сам бы покрутил, расскажи мне кто-нибудь нечто подобное, не представив никаких доказательств. Да мало ли я баек слышал, магия — оно дело такое, к байкам и зловещим историям располагающее.
Но допустим даже, что случилось невероятное — нашел я достаточное количество трезвых, думающих, разумных соратников. Они мне поверили. Они прониклись моими словами и разделяют мою ненависть к комитету. Они готовы его сокрушить.
Нет. я даже не говорю про соотношение сил. про нашу слабость и силу комитета. Все гораздо проще. Кого крушить-то будем, ребята? Ау, КОМКОН, мы тут войско собрали, выходи биться! Неа, не выходит. А зачем ему? Так что все, что мы сможем — это пошуметь, погалдеть... и разойтись по домам. Не рассматривать же вариант пострелять вслепую, в надежде случайно зацепить кого-нибудь из врагов? А из всего комитета я видел только одного человека, даже фамилия которого мне неизвестна. Это при условии, что имя он нам настоящее назвал. И что-то мне подсказывает, что даже этого одного человека найти будет практически невозможно, если он сам того не захочет.
Колоссальный перевес в информированности — вот преимущество комитета над любым гипотетическим противником, преимущество, возможно, более значимое, чем мощь заклинаний. Уверен, даже маги, осведомленные о самом факте существования КОМКОНа, знают о нем ненамного больше моего. А вот у комитета в этом плане все в порядке, осведомленность о делах Роберта тому подтверждение. Уж не знаю, магическими средствами они в этом плане располагают или работают по старинке в лучших традициях мировых разведслужб... Хотя, что им мешает совмещать эти два направления?
Справившись, наконец, с задачей успокоить свой кипящий возмущенный разум и оставить где-то сбоку революционные мысли, я перешел к вопросам более практичным, но не менее интересным. Как КОМКОН, собственно, добывает супер-заклинания? Курьеры у них какие-то продвинутые? Выведенные в спецпитомниках... Или они, подобно Роберту, умеют сплетать вместе два (а то и больше) заклинаний? Только лучше умеют, тут сомневаться не приходится. Роберт на их фоне в самом деле кустарь, любитель. Деревенский Кулибин, повторяющий давно изобретенное и уже устаревшее. Возможно, есть еще какие-то способы. Только у меня воображения не хватает их даже представить.
А вот после подобных размышлений можно к грустным выводам прийти. А я, чем я-то занимаюсь? Таскаю заклинания для самопришивающихся пуговиц... Трудно будет продолжать это делать, зная, что Белый шар может дать гораздо больше. И дает. Кому-то.
Так, ладно, обратно на эту тему я сворачивать не буду. Но все же — как мне быть дальше? Как не потерять мотивацию? Хотя... — я чуть-чуть приободрился — самоуничижением увлекаться не стоит. Тоже кое-что можем. Мой последний Тоннель, пусть он и дался мне невероятно тяжело, вполне позволяет собой гордиться. Защита от любых магических воздействий — это вам. как говорится, не галоши-автостопы.
И тут кто-то ма-а-аленький такой в моей голове тихим и вкрадчивым голоском спросил: а не значит ли это, что ты, Вадим Николаевич, засиделся в своей песочнице? Не светит ли тебе, друг мой, прямая дорога в КОМКОН? Да, пока не предлагали, но, возможно, все впереди? А ну как предложат? А?
Как бы я хотел извлечь этого маленького на свет божий и медленно, со вкусом четвертовать. Потому что настоящий великий искуситель — это не змий на древе и не черт с рогами, он в тебе, он часть тебя. Иногда совсем крошечная часть, но обладающая способностью пожирать тебя целиком с умопомрачительной скоростью.
Стоит ли удивляться, что при таких мыслях я обрадовался телефонному звонку. Вернее, сначала подпрыгнул от неожиданности, очень уж глубоко в себя погрузился, а потом уже обрадовался. Хотя еще пять минут назад ни видеть, ни слышать никого не хотел.
— Да, Яков Вениаминович.
— Вадик, а ведь вы давно ко мне не заглядывали.
Старый маг засмеялся, словно произнес какую-то шутку. Впрочем, я тоже улыбнулся.
— Обязательно загляну. Когда вам будет удобно?
Нет. работать я не собирался. Но поговорю со стариком с удовольствием. Есть о чем.
— А, если не заняты, конечно, то прямо сейчас и заглядывайте. Мы с Робертом вас дома ждем, — уточнил Яков Вениаминович.
Глава двадцать первая
Кабинет в доме Якова Вениаминовича снова оказал на меня благотворное влияние. Уютно, мило, старомодно. Мягкий диван. Книжные полки. Я даже решил, что перед уходом проведу-таки пару минут у этих полок и обязательно попрошу что-нибудь почитать. Наверняка найдется что.
На этот раз Яков Вениаминович предложил испить чаю, и я согласился, не из вежливости вовсе, а с полным удовольствием. Тем более, чай пах просто изумительно, да и на вкус был тоже ничего. Разумеется, хозяин воздал заслуженную похвалу Римме Аркадьевне, как изобретательнице рецепта. Я настоятельно просил передать этой чудесной женщине мои самые искренние благодарности, со вкусом пил чай и со вкусом ел вишневое варенье. Роберт сидел рядом со мной и тоже наслаждался плодами кулинарного искусства своей матушки, отдавая предпочтенье варенью айвовому.
