– Точно! Как-то из головы вылетело! Это ведь рация, а рацию можно запеленговать!
– Не так просто, – остудил его Кимов. – Пеленгаторы не понадобятся. Просто придётся проконтролировать сети разных операторов, а это делается быстро. Местонахождение абонента можно определить с приличной точностью.
– Мы это сделаем немедленно!
– Конечно, сделаете. И ещё: помимо прочего, необходимо тщательно изучить сводку происшествий в городе, послать сотрудников в каждый милицейский участок с описанием Ветровой. Очень может быть, что она где-то засветилась. Я почти уверен: в городе её уже нет, к тому же подозреваю, что она успела получить доступ к Интернету и ознакомиться с информацией. Это не глухая деревня, там воспользоваться им несложно.
– Но даже посты на выезде предупреждены, город не так легко покинуть.
– Я готов поспорить на ящик коньяка, что в городе её уже нет, причём давно.
Из-за таких людей, как Зеленман, евреи заработали славу до крайности скупой нации – спорить он не рискнул, но зато осмелился поинтересоваться:
– А кто вам сказал, что девушка прыгнула с вертолёта?
Кимов страдальчески вздохнул, ткнул пальцем в строку распечатки:
– «При осмотре вертолёта трупа Ветровой не обнаружено». Это за какого дурака вы меня принимаете, если думаете, что из этих слов я не пойму, что она прыгнула именно с вертолёта? И, кстати, не мешало бы осмотреть обломки повнимательнее, будет неприятно, если телефон остался в машине. Без него, знаете ли, трудновато будет «запеленговать» Ветрову.
Операция продолжалась. Со скрипами, перебоями, но она набирала ход. Столь радикальное хирургическое вмешательство в размеренную жизнь Ордена стоит проводить быстро, пока он не очнулся, не пошёл вразнос, ломая все планы. Сложности вызывало и то, что при этом необходимо было задействовать только своих людей, а их не столь уж много. Использование вслепую других сотрудников возможно не всегда, да и чревато дополнительными осложнениями. Несколько раз из-за этого происходили различные казусы, особенно много неувязок выползало с мотивацией уничтожения Монастыря. Спешно подготовленные легенды конфликтовали друг с другом, даже версии для средств массовой информации с каждым часом становились всё более поэтичными, мало согласовывающимися с реальностью; дикторы с трудом скрывали своё недоверие, а кое-где уже появились сообщения об аварии на атомном производстве.
К вечеру началась фаза подчистки хвостов.
Шла последняя неделя срока – ещё два дня, и Бровкин покинет маленький мирок тюремной камеры, щедро накормив напоследок своих тараканов и пленного мышонка по прозвищу Миша. Это время следовало использовать с максимальной эффективностью, ибо неизвестно, когда он снова попадёт в эту спокойную, располагающую для творчества обстановку. Работа над очередной книгой подходила к концу, но он всё же опасался, что не успеет её закончить, и посему подкорректировал свой график, уменьшив время сна на полчаса и отняв у спорта пятнадцать минут.
Из-за нехватки времени ему пришлось отказаться от организации условного побега, призванного шокировать администрацию тюрьмы Ордена, свято уверенной в стопроцентной надёжности своей системы. Начальник частенько разговаривал с интересным заключённым и не раз высказывался в том духе, что охрана способна в течение сорока минут выдерживать атаку танкового полка. Бровкин слушал эту чушь очень внимательно, не придираясь к словам. Доказать начальнику, что он полный дурак, рыцарь намеревался на практике, но увы – подвела нехватка времени. Впрочем, он не расстраивался, свято веря, что обязательно вернётся в эти стены – Бровкин был постоянным клиентом тюрьмы, свой единичный рекорд непрерывного восьмимесячного пребывания на свободе он объяснял только тем, что лежал с тяжёлым переломом ноги.
Лязгнул электронный замок, дверь распахнулась. Служащий пищеблока, облачённый в серый халат, вкатил тележку с подносом, приветливо улыбнулся:
– Василий Иванович, ужин подан!
– Спасибо, Александр, – кивнул Бровкин и принялся аккуратно складывать исписанные листы.
Разносчик помялся и, покосившись на замершую в дверях охрану, произнёс:
– У меня отпуск с завтрашнего дня, так что, наверное, не увидимся больше, вас ведь выпускают. И смена моя заканчивается, посуду Игорь заберёт.
– Не расстраивайтесь, Александр, – без улыбки ответил Чапай, – Я обязательно вернусь. Мы ещё не раз увидимся, обещаю.
Хохотнув, разносчик покачал головой:
– Ну, Василий Иванович, вы как всегда, в своём амплуа, не хуже Терминатора. Ладно, приятного аппетита!
– Спасибо, – кивнул Бровкин и положил поднос на освобождённый участок крошечного стола.
Дождавшись, когда лязгнет захлопнувшаяся дверь, рыцарь приступил к ужину. Надо сказать, что его действия несколько отличались от тех, что предпринимают среднестатистические граждане в подобных повседневных ситуациях. Его не раз обзывали параноиком, не единожды подвергали длительным врачебным исследованиям на предмет определения вменяемости, но в итоге руководство опустило руки. Чапай был не просто подозрительным человеком – в некоторых обстоятельствах он мог вызвать комплекс неполноценности у любого параноика. Вот и сейчас, вместо того, чтобы спокойно приступить к трапезе, он сделал логичный вывод, что его хотят отравить. Нет, он вовсе не думал ничего плохого про Александра или других работников пищеблока, хотя... если быть точным, он всегда думал о них только плохое. Просто в силу своего характера рыцарь на любое предложение что-либо отведать реагировал с одинаковой недоверчивостью.
Итак, приняв как данность факт попытки отравления, Бровкин вовсе не стал отказываться от пищи – голодной смертью ему умирать не хотелось. На подобный случай у него была подготовлена своеобразная токсикологическая экспресс-лаборатория. Он знал, что метаболизм мелких млекопитающих функционирует в бешеном ритме, что позволяло использовать их для определения ядов. Однако, подозревая, что тюремные грызуны обладают повышенной приспособляемостью, он ещё полтора месяца назад провёл эксперимент с пойманным мышонком, посадив его в кружку и выдохнув на зверька немного табачного дыма. Судорожно задёргавшись, подопытный умер в течение несколько секунд. Таким образом Чапай наглядно убедился во вреде никотина и пришёл к выводу, что мыши как нельзя лучше помогут ему защититься от козней врагов, если те надумают его травануть. К счастью, он был мало знаком с биологией и близкими к ней науками, так что не мог догадываться о некоторых своих заблуждениях. Впрочем, узнай он про разницу метаболизма человека и мыши, это вряд ли бы помогло – с его недоверчивостью Бровкин больше верил собственным глазам, чем умным книгам.
