Восхождение
Скалы Кара-Дага возвышались на горизонте, словно огромный обеденный стол, выточенный из цельного куска камня. Извилистая грунтовка, по которой пылил отряд Пошты – он сам, профессор Кайсанбек Аланович, Костя, матрос Воловик и мичман Зиняк, перед подножьем скалы круто забирала влево, в обход, и, судя по атласу, добытому в Генуэзской крепости, долго и нудно петляла в предгорьях, прежде чем выводила к поселку Старый Крым.
– Умный в гору не пойдет, – изрек мичман Зиняк. – Умный гору обойдет.
Пошта повертел в руках атлас.
– Да, дорогу прокладывали умные. А мы зато решительные. Нам нельзя терять еще два дня на брожение по ущельям. Надо идти прямо.
– М-да? – переспросил Костя. – Прямо – это в гору, что ли, карабкаться?
– Угу, – кивнул Пошта.
– Не нравится мне эта идея, – сообщил профессор Кайсанбек Аланович. – Из меня и в лучшие годы скалолаз был так себе. А крымские горы – не из простых, камень колючий, выветренный, у меня даже перчаток нет.
– А веревки у нас есть? – деловито осведомился матрос Воловик, которого, похоже, трудности не пугали, а наоборот – вдохновляли.
– Есть у нас веревки, – успокоил его Пошта. – Есть и карабины, и беседки, и «восьмерки». Я бывалый, я знал, куда идем. Лазить умеешь? – спросил он матроса.
– А то! – обиделся Воловик.
– Мичман?
– Научусь по ходу, – пообещал Зиняк.
– Тебя, Костя, не спрашиваю, в твоем возрасте любой пацан лазить умеет, хотя бы по деревьям.
– Так то по деревьям! – пацан, похоже, слегка струсил при виде сорокаметровой отвесной стены.
– А вас, профессор, мы поднимем в беседке, это не сложно, главное – не хвататься за веревку, а то останетесь без пальцев, – пообещал Пошта Кайсанбеку Алановичу. – Будете сидеть в беседке, как в любимом кресле, с комфортом.
Распаковали рюкзаки, вытащили все необходимое. Веревки перемотали, сложили аккуратными бухтами, карабины проверили и перепроверили. Когда от снаряжения зависит твоя жизнь, поневоле будешь проверять все по пять-шесть раз. Потом Пошта научил Зиняка и Костю вязать пару простейших узлов, чтобы они могли перевязываться на высоте самостоятельно.
Раздали беседки, подцепили «восьмерки». Зиняк коротко помолился, Костя пробормотал что-то матерное, для храбрости.
И начали подъем.
Скалолазание – тяжелая, изнуряющая работа, которую следует выполнять аккуратно и методично.
– Запомните, – сказал Пошта напоследок товарищам. – Есть три кита, на которых стоит скалолазание. Три главных правила.
Первое: иди ногами. Если будете подтягиваться на руках – быстро устанете, руки нужны только для того, чтобы держаться за скалу. Второе правило: всегда надо иметь три точки опоры. Две руки и нога. Две ноги и рука. Не отрывайте руку и ногу от скалы одновременно, а если пришлось – то всегда разноименные, иначе вас оторвет от скалы вашим же весом. И третье: прижимайтесь к скале, обнимайте ее, любите. Не отодвигайтесь. Чем ближе центр тяжести к скале – тем меньше требуется усилий, тем легче лезть. Ясно? Ну, с богом!
Пошта шел первым, прокладывая страховочную веревку и забивая костыли, на которые цеплял карабины для веревки. Скала поначалу оказалась простой: Пошта всего пару раз застревал, не зная, за что зацепиться, но выручал совет одного из инструкторов – не знаешь, за что взяться рукой, посмотри вниз и подумай, куда можешь поставить ногу.
Где-то на высоте четырех метров поверхность скалы, выглаженная ветрами, стала скользкой. Называется такое место «зеркало» и проходить его крайне сложно – надо ставить ногу не на упор (потому что упоров там и нет), а на трение, и пока подошва медленно скользит вниз, забрасывать руку и искать, за что схватиться.
Зацепы на «зеркале» если и встречаются, то крошечные, с монету размером. Тут на помощь пришел еще один трюк из арсенала скалолазов – если сгибать палец как обычно (как это делают все люди, когда, скажем, нажимают на спусковой крючок), руки быстро онемеют. Если же исхитриться и согнуть только сустав после первой фаланги пальца, а второй сустав наоборот, постараться выгнуть наружу, жесткость конструкции намного выше.
Иногда приходилось просто засовывать кулак в расщелину и растопыривать пальцы, чтобы хоть как-то удержаться.
Добравшись до удобного места – уступа шириной сантиметров десять, этакой скамеечки на высоте метров пятнадцати, Пошта присел отдохнуть и посмотрел вниз.
Отряд полз по скале медленно, неумело, но упорно.
Следом за Поштой карабкался Зиняк, в его обязанности входило перецеплять веревки из карабина в карабин. Потом – Костя, этот за счет малой массы тела даже не взопрел, лез себе, как муха по стеклу. Потом шел Воловик и тащил на себе беседку с профессором. Впрочем, Кайсанбек Аланович оказался не лыком шит, быстро понял все хитрости и помогал матросу, как мог, перебирая ногами и цепляясь руками.
«Вроде нормально, – оценил Пошта. – Полмаршрута уже прошли».
И тут, как назло, Костя сорвался.
Дело нормальное и обычное, без срывов не бывает скалолазания, для того и вяжутся в звенья и цепочки, страхуют друг друга.
Но у Кости это был первый раз. Вместо того чтобы расслабиться и спокойно дать веревке остановить падение, мальчишка завопил, судорожно задергался и попытался вцепиться в проносящуюся перед носом скалу.
Естественно, безрезультатно.
Костю закрутило в беседке, стукнуло пару раз об скалу, и вдобавок он вызвал небольшой обвал, ссыпав горсть мелких камней на голову Воловику, на что матрос отреагировал коротко и нецензурно.
– Ты как там, живой? – поинтересовался Пошта, глядя, как пацан болтается в метре от скалы. Костыль сидел прочно, веревка была в карабине, карабин замуфтован, причин для паники никаких.
Но Костя-то этого не знал. Он вытащил свой остро отточенный бумеранг и собрался пилить веревку.
– Ты что, идиот? – завопил Пошта.
– А ну прекратить! – присоединился мичман Зиняк.
– Вы меня не вытащите, – упрямо заявил Костя. – Я для вас – только обуза. Бросьте меня. Продолжайте экспедицию. Миссия важнее!
И вот тут матрос Воловик (вот уж от кого не ожидал Костя) продемонстрировал все богатства великого и могучего русского языка, конкретнее – матерной его составляющей, еще точнее – флотский вариант, известный как «большой шлюпочный загиб», состоящий минимум из двадцати предложений без повторения эпитетов и метафор.
Костя – да и не только Костя – аж заслушался и перестал пилить веревку, на которой висел. Воловик же, завершив тираду, снял свой флотский ремень, намотал один конец на кулак и, словно лассо, захлестнул за веревку, подтягивая Костю обратно к скале.
– Геройствовать он вздумал, сопляк, – приговаривал матрос, отвешивая тумаки мальчишке. – Работать надо, а не самопожертвованием заниматься! Ползи давай, жертва! А то ремня выпишу, будешь знать, как без команды погибать!
