Да, все было как обычно: караван остановился метрах в двухстах. Караванщики не хватались за оружие, но все видели — их ладони лежат на замках винтовок, не скрываясь. Тоже обычно в этих непростых местностях, где караванщиков грабят все кому не лень: и китайские власти, и тибетские власти, и племена. Богатые люди, эти караванщики, с винтовками…
Васильев велел, мотнул головой… И к чужому каравану пошел Бубих. Он тоже все делал правильно: положил орудие на землю, вскинул руки ладонями вверх, показывая открытые ладони. Навстречу ему шли двое, скрывая головы под капюшонами. Наверное, Бубих успел и высунуть язык, когда все вдруг пошло совеем неправильно…
Так быть не могло, а все же было. Караванщики откинули капюшоны, и оказалось, в их лицах что-то такое неправильное, чего Петя сразу и не понял. В руке одного из караванщиков что-то сверкало. Петя не мог поверить глазам, мозг отказывался принимать реальность: караванщик держал в руках револьвер, дуло револьвера плыло в сторону Бубиха. Вот что!!! Вот что было «неправильным» у караванщиков: лица у этих двух оказались длинные, узкие — лица европейцев. Воздух рвал вопль, которого тоже никто не мог ждать. Вопль невероятный, невозможный:
— Achtung!{6}
От каравана заорали в ответ — Петя не разобрал слов, но было слышно — орут по-немецки.
Выстрелы хлопнули негромко, не всерьез. Странно было видеть, как удар пули разворачивает Бубиха, как подламываются у него ноги, как он нелепо валится на землю… Словно упала большая нелепая кукла. Неопытный Петя и то понял: падает труп.
Петя стоял слева, в стороне от живой цепочки яков. Васильев и Каган — с правой стороны, отделенные косматыми спинами, Иван таился где-то сзади.
Мозг не работал. Время остановилось. Парень рвал со спины винтовку, остро осознавая: он стоит на видном, простреливаемом месте. Краем глаза Петя видел, что Васильев и Каган делают то же самое. Уже вовсе не краем глаза наблюдал Петя, как враги мгновенно образовали цепь; одни стали сами ложиться за камни, вели оттуда стволами; другие клали винтовки на спины яков. Треснули первые винтовочные выстрелы, и яки вдруг показали, что они вовсе не такие тупые, как казалось: всегда равнодушно-покорные, спокойные, звери бешено кинулись прочь. Бешено храпя, вырывая поводья из рук людей, мчались связанные один с другим яки, звучно разбрасывая тюки. Один тюк металлически звякнул, немецкий парень обхватил, потащил прямоугольное, тяжелое, за высокий, по бедро ему, камень.
Мы их бьем? У них неразбериха и паника?!
Но яки русской экспедиции тоже не собирались оставаться под огнем. Они рванулись, басовито хрюкая: громадные мохнатые свиньи. Васильев поднимал к плечу винтовки, его опрокинул бешено мечущийся як… Васильев вставал — следующий тоже врезался в него, опять опрокинул, запрыгал через лежащего. Тибетцы и не думали останавливать зверей, перекликаясь своими то ревущими, то нелепо высокими голосами. Пете даже казалось, что тибетцы приказывают якам бежать и мчались назад вместе с ними. Петя видел, как один из тибетцев нелепо вытянулся, на мгновение словно повис в воздухе и повалился, судорожно дергаясь. В стороне трещала винтовка Кагана.
Все это происходило намного быстрее, чем я рассказываю, намного. Все происходило одновременно и очень быстро.
Среди творящегося безумия Петя действовал совершенно автоматически: стараясь защитить себя камнем, припал за него на колено, стал ловить в прицельную рамку человека… Человек тащил за камень прямоугольный предмет — рацию. Почти без участия мозга Петя поступал, как учили: упирал приклад в ложбинку плеча, задерживал дыхание, тянул на спуск… Махая руками, человек падал за камень. Прямоугольный предмет полетел на камни еще раз, с характерным металлическим грохотом.
Петя стал выцеливать вражескую рацию, и тут же камень у самого лица брызнул тысячами мельчайших осколков. По щеке и по лбу словно чиркнули крохотные бритвочки, в глазах потекло.
Петя быстро сунулся за камень-спаситель, провел рукой по лицу. Рука вся в крови, но оба глаза видят хорошо. Петя одновременно думал обо всем, о совсем разных вещах. Думал, что для отца и деда он все равно уже покойник. Что с Таней он так и так поссорился. Что деду будет очень одиноко одному доживать в почти непонятном Ленинграде. Что если их сейчас убьют, никто никогда и ничего не узнает: документов нет, они не в форме. Что патронов хватит надолго. Что трупы в этой стране могут сохраняться веками и что его мумия может валяться за этим камнем сотни лет. Что за этим камнем долго не укроешься, надо перебежать за вон тот: и ближе к врагам, и удобнее скрываться.
Эти мысли текли быстро, само собой, они совершенно не мешали Пете озираться вокруг и понимать происходящее. Справа и впереди от него лежал Васильев… лежал, раскинув ноги, положив винтовку на камень и чуть приподнявшись над камнем. Кагана и Ивана Петя не видел.
Метрах в ста пятидесяти за камнями лежали враги: вон чуть виднеется голова, вон ствол торчит над нелепо скрючившимся, мертвым яком… Торчащих стволов было три. Петя знал, где лежит еще один человек, вражеский радист, но его совсем не было видно.
Петя порадовался было тому, что у врагов нет ни запасов еды, ни боеприпасов — яки оборвали постромки, которыми были связаны с убитым яком, и мчались, мелькали уже далеко. Гудела земля под копытами. Но и у них яки убежали! Лови потом продовольствие и снаряжение… Если будет еще кому ловить.
Петя побежал к облюбованной глыбе. Тут же треснуло раз и второй. Наверное, он опоздал, потому что теперь Петю сильно ударило по левой ноге, чуть выше колена. Он споткнулся и упал далеко от спасительного камня. Петя быстро пополз, но его опять сильно стукнуло, теперь еще выше, в левое бедро, и еще он слышал довольно сильное жужжание над головой.
— Прикройте!
Петя приподнялся, выстрелил. Он не пытался в кого-то попасть, хотел только помешать врагам стрелять по Кагану. Уже после этого выстрела он увидел: из его нового укрытия чуть-чуть виден лежащий за камнями… Петя стал его выцеливать и выстрелил. Сзади — стук камней от быстрого бега человека: Каган тоже перебегал. А! Винтовка врага уплыла вверх. Исчезла… Он попал!
Но одновременно с его выстрелом вдруг поднялся ствол над камнем в стороне — тем, где за камнем был радист! Треснуло, тут же треснуло второй раз. Каган как раз пробегал мимо Пети: согнувшись, винтовка вперед. Что-то отбросило Кагана, развернуло. Согнувшийся выпрямился, стал падать навзничь. Голова Кагана со стуком ударилась о землю в полутора метрах от Пети. Глаза у Кагана открыты, лицо неподвижно. Петя испытал такую боль, словно попали в него. И еще он очень захотел убить человека, покусившегося на Кагана; красный туман перед глазами.
