А звезды были неподвижны, и корабль висел под ними, и люди молчали, начиная осознавать свою мизерность перед величием неба.
– Ни черта ваша наука не выяснила, – сказал печально Конвей. – Так, подлаживаемся под веянья времени и делаем вид, что так и было нужно, что только так и можно жить дальше. Давайте сделаем двигатель, работающий на бензине? Давайте! Только вот стенки в камерах сгорания нужно делать потолще, иначе они не выдерживают взрыва бензина, разлетаются в клочья! Ба-ам! Давайте поставим аппарат, извлекающий из бензина… из керосина… из нефти… термоген. Давайте! Только самый маленький такой аппарат должен быть размером с дом, со всеми теплоотводными трубками, вентиляторами, предохранительными клапанами… На кораблях, что на морских, что на воздушных поставить можно, на паровозы, или как там они будут называться в этом случае – нефтевозы? – только выигрыша нет никакого, паровой двигатель все равно эффективнее, надежнее и безопаснее. Мы привязаны к нему, к нашему волшебному паровому двигателю, а это значит, что ни к каким звездам мы не полетим. Не полетим и все тут!
– А зачем вам к звездам? – прозвучал из темноты голос Алисы. – На Марс хотите лететь? На Венеру? Вы же и туда потащите за собой злобу, ненависть, унижение, убийства, пытки… А если там, в других мирах, окажутся живые, разумные существа, то вы их превратите в рабов. И все будет продолжаться так же, как здесь. Вы потащите нашу цивилизацию к звездам, раздуете ее паром и термогеном на всю Вселенную, но это будет такое же скопище шовинистов, насильников, эксплуататоров, как и на Земле. И зачем тогда куда-то лететь? Вы имеете все, что вам нужно для счастья. У вас всегда под рукой есть те, кого можно унижать, угнетать, убивать…
– Если вы не помните, мисс Стенли, – сказал Бимон, – в Англии рабство было отменено в тысяча восемьсот тридцать четвертом году.
– Правда?
Все присутствовавшие ожидали, что Алиса сорвется на крик, как обычно, но голос ее был спокоен, только усталость и отчаяние сквозило в каждом ее слове:
– Это вы расскажите ирландцам, которые умирают с голоду уже несколько веков. Индийцам расскажите, здешним неграм… Они все свободны и независимы, джентльмены. Ваши женщины – и то не имеют почти никаких прав. Но вы хотите к звездам… Кто-нибудь из вас помнит, сколько человек было на «Бродяжке Салли»? Лейтенант Боул говорил. Запомнил кто-то из вас?
– Сто три человека, – сказал Дежон. – Сто солдат и три офицера, а что?
– А то, что на бронепоезде людей было больше, я посещала «Бродяжку Салли» в Кейптауне. Помимо команды там всегда были негры. Два-три десятка. Перенести тяжести, загрузить уголь, продукты и боеприпасы. Но наш милый лейтенант Адам Боул не счел нужным включить грязных нигеров в общее количество людей. Сто три человека и десять негров – так правильнее, да? – Алиса тихо засмеялась, только смех у нее был печальным.
– Огни справа по курсу, – выкрикнул матрос-наблюдатель.
Все повернулись вправо, подошли к поручню.
В темноте светились несколько желтоватых огоньков. Внизу, там, где звезд уже не было.
– Костры, – уверенно сказал Конвей. – С десяток костров. Как раз на сотню…
Конвей хмыкнул, пытаясь сообразить, как теперь нужно подсчитывать численность команды бронепоезда, чтобы не спровоцировать в очередной раз мисс Стенли.
Ветер, набегавший на площадку от носа корабля, стал тише – «Борей» снизил скорость. Все ожидали, что корабль направится к огням, но капитан, по-видимому, принял другое решение – «Борей» медленно поплыл, описывая дугу, в центре которой были огни.
– Вот так будем летать, пока не рассветет, – сказал Конвей, достал из кармана кисет и стал скручивать сигарету, даже не спросив разрешения у дамы. – Я бы тоже не лез на рожон…
– Но там же могут быть раненые, – возмутилась Алиса, возвращаясь к своей привычной роли борца против всех и всяческих несправедливостей. – Им, возможно, нужна помощь…
– Вот утром они ее и получат, – невозмутимо провозгласил Конвей.
Горизонт на востоке покраснел. Внизу еще была темнота, но с высоты в полторы тысячи футов было видно, как скользят над горизонтом легкие облака, отражая свет встающего солнца.
– Уже скоро, – сказал Егоров. – Меньше часа осталось, как мне кажется…
Конвей потребовал подзорную трубу или бинокль, и когда матрос принес трубу, американец попытался рассмотреть, что же происходит возле костров. Он опер руку о поручень, несколько минут смотрел в окуляр, потом выпрямился и разочарованно вздохнул:
– Костры. Людей не видно. Там какие-то сооружения…
– Старый кораль, наверное, – предположил Дежон. – Здесь было много поселений буров… до прихода негров.
– До возвращения, – поправила Дежона Алиса решительным тоном. – Негры не пришли сюда, они вернулись. Они жили здесь намного раньше, задолго до того, как сюда приплыли буры, а затем британцы. Это их земля.
– Это вы, милая Алиса, скажите Ретифу, – голос Конвей стал ледяным. – Расскажите, что негры были в своем праве, когда убили всю его семью. У буров очень большие семья, у Ретифа, насколько я знаю, было двенадцать детей. И ни один из них…
– Это не его земля, – со странными интонациями в голосе произнесла Алиса. – Они жили на чужой земле, а теперь лежат в чужой земле.
– И вам совершенно не жаль этих людей? Десятки тысяч буров, десятки тысяч британцев – они все погибли, почти никто не вырвался за последние два года отсюда, не пришел на побережье, чтобы рассказать о том, что именно здесь случилось. Их не вытеснили, не прогнали, их убили, – голос Дежона чуть дрогнул. – Не только мужчин, в конце концов, мужчины обязаны умирать ради своих семей, но женщины и дети…
Алиса не ответила – молча ушла с площадки.
– Вот такое нежное создание, – пробормотал Конвей растерянно.
Он уже привык к выходкам Алисы, к ее подчас странным, с его точки зрения, заявлениям, но он никогда не предполагал, что она может говорить такое… и таким тоном.
– Мне кажется, – сказал Егоров, – что нам нужно поговорить с капитаном. Было бы неплохо спуститься на землю, посмотреть на все это вблизи.
– Если это люди с «Бродяжки Салли», а не чертовы негры, – заметил Конвей. – Это же могут быть негры, не так ли?
Но это были именно люди с бронепоезда. Когда взошло солнце, «Борей», снизившись до высоты пятисот футов, приблизился к стоянке. Из-за полуразрушенных строений заброшенного кораля вышли люди. Даже без оптики были видны красные мундиры, белые тропические шлемы, солнце искрами отражалось от медных пуговиц и пряжек.
Корабль завис в воздухе, развернувшись носом против легкого ветра, набегавшего с запада. Винты медленно вращались, удерживая «Борей» на месте. Одновременно выстрелили якорями механизмы посадки. Лебедки, сматывая трос, опустили «Борей» до высоты ста футов.
