бьет хвостом. Резной диван летит прямо в меня. Я не успеваю уклониться, и чертова мебель со всей дури врезается в мое колено. Хромая и шипя от боли, я отскакиваю в сторону.
Еще удар!
Обломки очередного столика летят мне в голову. Я прикрываю лицо руками и чувствую сильный удар в запястье. По руке течет горячая кровь.
Машинально слизываю ее. Чувствую во рту привкус соли и ржавчины.
Преодолевая боль в колене, снова прыгаю и оказываюсь на спине крокодила. Падаю на него животом и крепко обхватываю руками пасть.
Укус крокодила по силе превосходит гидравлический пресс. Жевательные мышцы настолько сильны, что зверь может легко крошить зубами самые крепкие кости.
Но мышцы, которые открывают пасть, куда слабее. Сжав руками его плоскую морду, я не позволяю крокодилу дотянуться до меня зубами. Сжимаю ногами его бока и впиваюсь магическими нитями в матрицу.
Пятиметровая тяжеленная туша бьется подо мной. Мое счастье, что крокодил не умеет опрокидываться на спину — иначе он просто раздавил бы меня своим весом. Но тварь беспомощно крутится на месте, круша хрупкую мебель. Трещит дерево, обломки летят во все стороны.
А я задираю вверх крокодилью пасть и торопливо вытягиваю из него магическую энергию.
Его матрица очень прочная, но при непосредственном контакте со мной ей не устоять. Она рвется прядь за прядью, и я чувствую, как тварь начинает слабеть. утробное рычание снова вырывается из глубины туши. А я вбираю в себя звериную мощь и ярость.
Разрывая магическое плетение, я добираюсь до самой сердцевины — то пульсирующего огонька чужой жизни.
И выпиваю его одним глотком.
Лапы крокодила подламываются. Тварь падает бронированным брюхом на пол и бьется в агонии. Я из последних сил задираю его голову вверх. И вдруг вместо жесткой чешуи ощущаю сцепленными пальцами мягкую человеческую кожу. А затем слышу негромкий хруст.
Тело подо мной замирает. И это уже не крокодилья туша, а тело человека.
Выждав мгновение, я разжимаю руки и скатываюсь на пол. Поднимаюсь на колени и вижу перед собой посиневшее лицо, обезображенное предсмертной гримасой.
Но куда делись резкие черты, длинный нос и тяжелый подбородок? Я вижу перед собой круглое лицо молодого парня. Его губы сжаты в презрительной ухмылке, и все же я узнаю его.
Это лицо я видел в телефоне Полины. Передо мной на полу разгромленной гостиной лежит мертвый курфюрст Бранденбургский.
В глубине особняка раздаются крики на неизвестном мне языке. Я слышу торопливый топот ног. Затем дверь распахивается, и в гостиную врываются вооруженные люди.
Я уже стою на ногах и изо всех сил разгоняю свою магическую матрицу. Она сыта, и охотно отзывается на мои команды.
— Стенд! — кричит первый, из ворвавшихся охранников и вскидывает пистолет.
Но магическая линия уже сияет прямо передо мной.
Я слышу грохот выстрела, чувствую удар в плечо и падаю вперед — прямо в мягкое золотистое сияние.
Я очнулся от того, что мою руку облизывал холодный шершавый язык.
Оборотень?!
Я отдернул руку, и плечо прострелила такая боль, что в глазах заплясали разноцветные искры.
Черная тень шарахнулась в сторону и обиженно тявкнула.
— Рыжий? — обрадовался я. — Иди сюда, хороший мой!
Рыжий радостно тявкнул, подбежал ко мне и встал передними лапами на мою грудь. Тупые когти вонзились в голую кожу, но мне было наплевать. Я гладил пушистую холку лиса и повторял:
— Как ты меня нашел, бродяга?
Ответить Рыжий не мог, но я и так догадывался, как это ему удалось. Прыгнул за мной в магическую линию, другого способа у него не было.
Я огляделся и понял, что лежу на полу в каком-то темном помещении. Сквозь узкую щель над широкой дверью проникал тусклый свет. Дневной или электрический — этого я разобрать не мог.
Я прислушался, но не уловил ни звука.
Что это за место, я не знал. И выяснять не собирался. Главное — здесь нет оборотней-курфюрстов и людей с пистолетами.
Уже хорошо.
Особого выбора у меня не было. Немного отлежаться и рвать на ферму — сдаваться Жану Гавриловичу.
Я не сомневался, что после смерти Бранденбургского курфюрста разразится грандиозный скандал. И меня назначат на роль главного виновника.
Ну, поглядим еще!
Сначала надо понять, где я нахожусь.
Последнее, что я помнил — удар пули в плечо и падение в магическую линию.
Одно из двух — или я никуда не переместился, и меня заперли, или магическая линия унесла меня неизвестно куда.
Потому что внятно сформулировать конечную цель путешествия я не успел.
Для побега это было непринципиально. В любом случае, магическая линия проходила где-то здесь. Мне оставалось только разогнать матрицу, увидеть линию и с ее помощью добраться до Бердышева.
Именно этим я и занимался, лежа на полу.
Матрица отзывалась вяло и неохотно. Вместо ровного гудения я почти физически слышал скрип — как будто скрипел ржавый механизм, который давно не смазывали.
И магическая линия никак не хотела появляться.
Что за черт?
Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Обеспокоенный этим Рыжий жалобно заскулил и ткнулся холодным носом мою ладонь.
— Все в порядке, бродяга! — успокоил я его. — Дай мне немного времени, и мы свалим отсюда.
Лис улегся рядом со мной и прижался теплым боком к моей руке.
Я попробовал разогнать матрицу еще раз. Наградой стала сильная боль в плече и ломота в висках. Я озадаченно потер лоб ладонью.
Что-то со мной было не так.
Но если магическим путем отсюда не выбраться — попробую путь обычный.
Опираясь на одну руку, я поднялся на ноги. Правым плечом было не пошевелить — так сильно оно болело. Я скосил глаза и увидел входное отверстие, покрытое коркой запекшейся крови.
Раньше в меня никогда не стреляли. Поэтому я ничего не мог сказать о своем состоянии и характере раны. Не понимал даже — прошла ли пуля навылет, или осталась в теле.
На ногах стою — и ладно! Доктор Лунин разберется, надо только добраться до него.
Внезапно меня повело в сторону, и я едва успел ухватиться левой рукой за длинный стеллаж, который тянулся вдоль стены. Цепляясь за него, я побрел к двери.
Дверь не была заперта. Я толкнул створку, и она открылась с противным скрипом. Я выглянул наружу.
Снаружи хмурился серый осенний день. Небо было затянуто низкими облаками, которые надежно спрятали солнце. Поэтому я даже примерно не мог определить, сколько сейчас времени.
Но к курфюрсту я рванул вечером. И если только не научился перемещаться назад во времени, значит, это было вчера. Или позавчера.
Я провалялся без сознания сутки, а то и больше.
Это открытие сильно
