Очнулся я толчком, вот только спал, — раз, — и открыл глаза. Прислушался к своим ощущениям — спокойно. Время — 19–15. Хорошо я вздремнул, а ведь ещё хотел Зулу перебинтовать. Кстати, как она там. Повернул голову, Второй лежал рядом с другой стороны Зулы.
— Второй, как обстановка? — поинтересовался я.
— Все, как обычно. Никаких неожиданностей.
— Отлично. Девушка не приходила в себя?
— Нет.
— Ну, ладно, займёмся по хозяйству, — с этими словами я встал и осмотрел полянку. Саймон не тратил времени даром. С другой стороны поляны был сложен шалаш, горел костерок. По поляне распространялся запах еды. Как давно я не ел нормальной пищи.
Чувствовал я себя прекрасно. Два часа хватило, чтобы восстановиться. Видимо в это время мой желудок тоже не бездействовал. В желудке буркнуло. Вроде и набил его сырым мясом, и, казалось, был сыт, но распространяющийся запах ликвидировал это заблуждение. Нет, приказал я себе. Нужно перевязать Зулу, потом все остальное. Подойдя к Саймону, спросил:
— Уважаемый, мы брали тряпки для перевязки, можно их получить?
— Да-да. Сейчас. Лиза! — крикнул Саймон, — принеси те вещи, что на перевязку приготовлены.
— Сейчас! — раздалось из-за кустов. Потом оттуда показалась девочка, — я тут малину нашла. Мы с Марианной всегда ходили по малину.
— Принесёшь мне! — крикнул я Лизе и вернулся к Зуле. Осторожно поднял девушку и понёс к воде. Нужно было размочить присохшую кровь, сменить повязки. Через минуту прибежала Лизавета с кучей белого нижнего белья.
— Вот! — прокомментировала она, — мы самое чистое отобрали.
— Все, спасибо. Беги.
— Алекс, давай я помогу, — сделав жалостливое лицо, проговорила девочка.
— Ну, порезать на ленты, действительно можешь помочь, — девочка просияла, — но перевязывать буду сам.
— А я не боюсь вида крови, я уже взрослая.
— Я боюсь! — ответил я, Лиза засмеялась.
— Ладно, держи, — я протянул ей какую-то рубашку, и ножом стал распускать на ленты.
— А знаешь, Алекс, Зула — принцесса, самая настоящая! — заговорщицки проговорила девочка.
— Если все красивые девушки будут принцессами, на земле стран не хватит!
— Вот и Саймон не верит, а я видела и слышала все сама!
— И что же ты видела?
— Тогда в таверне, где мы её наняли, к ней приходил огромный орк. Вот! — понизив голос, проговорила Лиза.
— А ну тогда, конечно, ведь орки приходят исключительно к принцессам, — подначил я.
— Ну, нет же, Алекс! — негодующе вскрикнула девочка, — он ей кланялся!
— Ох, Лиза, Лиза. Фантазия у тебя, ну очень…
— А вот и не фантазия. Он так и сказал — моя принцесса! — я рассмеялся.
— Лиза, так мужчины называют близких им женщин, и это совсем не значит, что женщина действительно принцесса. Это просто ласковое название.
— Ну, Алекс, какой же ты невнимательный, я же говорю, что он кланялся. Вот!
— Я помню, и что это значит? Может это был её жених.
— Ну, что ты, это что же за жена такая будет, что ей кланяется муж? — негодующе отвергла моё предположения Лиза, — тем более орк. Они вообще голову ни перед кем не склоняют.
— Ну, что ж — убедила. А теперь беги, я займусь перевязкой.
— Ну, Алекс, ну пожалуйста! — заныла Елизавета.
— Нет! — категорично ответил я. Раздевать девушку, пусть и без сознания, при Лизавете мне не хотелось. — Беги. Второй! — позвал я, — никого сюда не пускать.
Кот демонстративно стал двигаться на Елизавету, утробно рыча и скаля зубы. Девчонка подхватилась и умчалась к Саймону. Вот в ком энергия бьёт ключом! И безо всяких подпиток и внешних каналов.
Сняв остатки блузы с Зулы, я осторожно стал разматывать самодельные повязки. Теперь, когда девушке не грозила смертельная опасность, я непроизвольно рассматривал её более внимательно. Грудь у неё, действительно, была очень привлекательная — упругая и размерчик мой любимый. А кожа, что шёлковая ткань. Небольшие, застаревшие шрамы не портили удивительную гладкость кожи девушки. С такой кожей танцовщицей нужно быть, а не телохранителем.
Сглотнул слюну, убеждая себя, что девушка без сознания, и такого рода поползновения в её адрес — просто бесстыдны. Но на задворках сознания остался отголосок вожделения. Набрав из реки воды во фляжку, стал смачивать засохшую кровь и разматывать плечо. То ли от холодной воды, то ли от боли Зула застонала и пошевелилась.
— Ничего-ничего, потерпи! — стал я приговаривать утешительные слова, — нужно посмотреть, что там, и повязку сменить. Терпи красавица. Я осторожно. Вот так…
* * *
Из темноты беспамятства Зула выплывала волнами. Ей слышались голоса её маленьких сестрёнок. Потом она вспомнила, что они погибли. А потом этот добрый мужской голос. Сначала Зула думала, что это шаман её лечит и бормочет заклинания. Потом поняла, что голос не похож на голос шамана. У шамана он дребезжащий и колючий. Этот же голос хотелось слушать и слушать. В нем было столько сострадания и нежности, что девушка решила — это души умерших родителей навестили её.
А потом Зула все вспомнила. Засаду, бой с Безликими, перебитую руку, резкую боль в плече и клинок, торчавший из её живота. А потом темнота и совершенно никаких воспоминаний. От рассуждений её оторвала резкая боль в области плеча. Зула открыла глаза.
* * *
Как мне казалась, я действовал очень осторожно. Но видимо недостаточно. Зулу застонала громче и, когда я снимал очередной виток бинта, открыла глаза. Живучая, подумал я, продолжая снимать бинт. Девушка что-то прошептала на незнакомом языке. Теперь затошнило меня. Остановился. Прикрыл глаза, ожидая, когда пройдёт этот побочный эффект распаковки словарного запаса.
— …руки от меня, бледнокожая тварь! — разобрал я слова. Решил не выдавать знания её родного языка. Продолжил свои манипуляции. И тут последовал достаточно чувствительный удар в челюсть снизу. Я отскочил, уставившись на Зулу.
— Не трогай меня, тварь! — зло проговорила она на всеобщем, — решил с дохлятиной позабавиться?
— Я, конечно, рассчитывал на благодарность, но не думал, что она будет именно такой! — проговорил я, потирая челюсть. Отметил, что боль очень быстро прошла, — лечишь её, лечишь, и вот благодарность. В челюсть — раз, и готово! Вы, дамочка, весьма своеобразны в выборе благодарности!
На лице девушки отобразилось недоумение, недоверие, сожаление, раскаяние. Все это промелькнуло в один миг. Она прикрыла рукой грудь и спросила тихим голосом:
— Так ты лекарь!? Больно молод. Извини. Сильно меня ранили?
— Порядочно. Тебе нельзя шевелиться. Я уже снял повязку. Давай плечо замотаем чистыми тряпками. Мы с Лизой вон наготовили. А потом животом займёмся.
