— Я… — сказал Кулагин.
— Пошел ты, — сказал Иван. Выпрямился, официальным тоном: — Выполняйте приказ генерала, товарищ капитан!
Огромный Кулагин качнулся, дернул упрямой головой. Потом махнул рукой и отправился догонять своих.
Иван резко выдохнул через нос. Приступ ярости не отпускал. Ладонью размял лицо — оно по ощущениям напоминало противогазную маску. Жесткое, резиновое, бесчувственное. Ничего, сказал себе Иван. Ни-че-го. Это нормально. Хоть разорвись для них, а все равно будешь пришлым. Навсегда.
Василеостровская.
Это мой дом.
Я вернусь и вырву язык каждому, кто скажет, что это не так.
Подошел Сазонов. Иван окинул взглядом его высокую фигуру в неизменном светлом плаще. Через плечо перевязь с кобурой. Черная рукоять револьвера.
— Ван, все готово, — сказал Сазонов. — В вентиляционном пришлось заменить таймер — барахлил, зараза. Во второй ПКшке баллон подтравливает, кажется. Но Проф сказал — нормально, до часа Икс давление не успеет сильно упасть… — Сазонов внимательно вгляделся в лицо Ивана. — Ты чего такой?
— Какой?
— Взбаламученный.
Иван помолчал.
— А пошло оно все в задницу, — сказал он в сердцах. — Верно, Сазон? Мы с тобой сами разберемся со своей жизнью.
Сазонов улыбнулся.
— Точно, Ваня. Начинаем?
Иван помедлил. Огляделся. Последние отряды Альянса покидали Маяковскую.
Кивнул. Начинаем.
* * *
— Химическое оружие? — профессор поднял брови. — Вообще, оно актив но применялось только в Первую мировую войну. Уже Вторая мировая обошлась практически без него.
Для Ивана все это были просто слова. Катастрофа тоже обошлась без химического оружия, и что, нам от этого легче?
— Были причины? — спросил Иван.
— Да. Во-первых, это негуманно, во-вторых, опасно для самих применяющих…
— А в третьих?
— Неэффективно, — сказал Водяник. — Возможно, это главная и основная причина отказа от применения химического оружия. По статистике, полученной по итогам Первой мировой — для того, чтобы вывести из строя или убить одного вражеского солдата, нужно было примерно пятьдесят артиллерийских снарядов с ипритом или чем-то подобным. В то же время применение обычных боеприпасов дает лучший эффект — на одного убитого здесь нужно всего тридцать снарядов. Простая арифметика. К тому же обычные боеприпасы проще производить и хранить… Обычная бухгалтерия действует надежней, чем все Гаагские соглашения вместе взятые.
— Так, — Иван помолчал. — Что еще?
— Американцы пробовали применить химоружие во время Корейской войны… Провал.
— Еще?
Профессор задумался.
— Серия экспериментов американского разведывательного управления под названием МК-УЛЬТРА. Они ставили целью контроль над людьми. Ученые работали сразу по нескольким направлениям: промывание мозгов, психологические пытки, электрошок, психохирургия, стирание памяти, электронные устройства контроля над поведением человека, потом это обозначили термином «психотроника»… Одним из направлений было исследование возможности применения препаратов типа ЛСД-25 для изменения личности человека. Повышение внушаемости и прочее. Одним из экспериментов, проведенных в то время, было распыление ЛСД на протяжении ста двадцати километров, с накрытием населенного пункта. Какой-то американский городок. Конечно, людей никто не предупреждал… Не знаю, чем закончился эксперимент, честно говоря. Как-то не особо копал эту тему. Но подозреваю, что это населенный пункт, если считать его городом вероятного противника, вряд ли мог после распыления оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление. ЛСД не обязательно вдыхать или пить. Теоретически он может впитываться и через кожу.
— То есть…
— Не такая уже бредовая идея, Иван, — сказал Водяник. — Не буду касаться этики… Но ведь мы как раз хотим уменьшить возможные жертвы… Верно?
Иван помолчал. С этой точки зрения он проблему еще не рассматривал.
— Примерно так.
— Это интересно, — сказал Проф. Запустил пальцы в бороду, подергал, словно хотел оторвать. — Очень интересно.
Все-таки Иван посмотрел на Водяника, в каждом ученом живет мальчишка, выдергивающий ноги у кузнечика, чтобы посмотреть, как тот будет после этого прыгать.
Ученые-изуверы двигают науку куда эффективней, чем ученые-миротворцы.
* * *
Они бежали по туннелю, каждую секунду ожидая, что вслед им начнут стрелять.
Иван споткнулся, начал падать — Пашка мгновенно сообразил, поймал его за рукав.
Сколько времени понадобится бордюрщикам, чтобы понять, что станция пуста?
Маяк остался позади — кроваво-красный, зловещий, как залитый свежей кровью. И разграбленный. Часть ламп из светового карниза они сняли.
Теперь на станции царил полумрак.
И дым. Иван с командой отняли и подожгли запасы марихуаны у адмиральцев. Генерал своих до того выдрессировал, что возмущаться никто и не подумал. Молодец. Все-таки свою военную машину за эти две недели генерал создал. Хорошо это или плохо, непонятно. Но сделал.
Сейчас важно другое: дым, запах, полумрак — все, для того, чтобы спрятать распыление фиолетовой субстанции.
Добежали до выложенного блокпоста. Здесь нужно задержать бордюрщиков до момента, когда будет время перейти в наступление.
Если мы все сделали правильно, время придет — Иван посмотрел на часы — через четыре часа. К этому времени бордюрщики осмелеют и займут покинутую станцию. По таймеру сработают и начнут распылять фиолетовую пыль баллоны.
Действие фиолетового ЛСД длится примерно двенадцать часов, самый пик — примерно через три часа после употребления. К моменту нашего контрнаступления бордюрщики должны быть благостны, дезориентированы и не способны совершать действий сложнее почесывания носа (и то при полной концентрации воли). Посмотрим.
И держать кулаки, чтобы выгорело.
Они добрались до блокпоста, заняли места за пехотой адмиральцев. Иван огляделся. Слабый свет налобника высвечивал толстые неповоротливые фигуры в сферических шлемах с забралами. Таких бойцов Иван у адмиральцев еще не видел. Бронежилеты, автоматы с подствольными гранатометами. У всех нашивки «серый кулак» на рукавах. Один товарищ сидел, а за спиной у него был цинковый бак. Сильный запах горючего не мешал солдату с аппетитом жевать лепешку.
— Огнемет, — кивнул Сазонов на солдата. — Распыляет керосин под давлением и поджигает. Убойная штука.
Иван промолчал. Вот как дело оборачивается. Огнеметы были запрещены в метро давно, еще со времен Саддама.
