Во время драки с Элементалом у него напрочь отлетела подошва от ботинка. Эйден не стал ее искать, а двинулся дальше. Земля под голой ступней обжигала, как раскаленная сковорода, приходилось идти в высшей степени осторожно. Некоторое время он ковылял, прихрамывая, а затем отбросил и хороший ботинок, чтобы двигаться быстрее. Темп ходьбы действительно увеличился: теперь Эйдена подгоняла раскаленная почва.
Под большим куском брони, вероятно отлетевшим с валявшегося рядом робота, Эйден обнаружил Ланж. Вполне возможно, что он прошел бы мимо, но обожженные ноги вынудили его присесть на край разбитой машины. Металл тоже был горячим, но все же теперь Эйден ощущал жар другой частью тела.
Он не замечал Ланж до тех пор, пока она не застонала. Это был даже, пожалуй, не стон, а просто отрывистый звук, выражавший скорее разочарование, чем боль. Эйден в изумлении огляделся и увидел сначала только искореженный бронекостюм, выглядывавший из-под груды обгоревших обломков. Эйден обошел вокруг и увидел, что в раздавленных доспехах Элементала лежит Ланж.
– С вами все в порядке, командир Ланж?
– Нет. Наверное, легко догадаться, воут?
– В общем, ут. Я просто думал, что спросить об этом будет вежливее.
– Вежливый «вольняга» – это что-то новое. Как идет сражение?
– Оно закончилось.
Эйден рассказал все, что знал сам, включая и то, как он разрушил купол командного пункта.
– Значит, ваш план был правильным, – выдохнула Ланж. – А ваша Черная Лента... Она порвана.
Эйден взглянул вниз.
– Да, пустяки. У меня мимоходом вышла небольшая стычка с пехотинцем Волков. Вот Лента и порвалась.
– Вы хороший воин, Хорхе.
– Сказать такое стоило вам, должно быть, больших усилий. Я всегда знал, что вы презираете нас, воут?
– Вольнорожденных? Да, я всегда презирала «вольняг». И теперь презираю. Но вы – храбрый воин.
– Я сейчас собираюсь еще больше увеличить вашу ненависть.
– Да? Как же?
– Я собираюсь отнести вас в медицинский купол, командир Ланж.
Не обращая внимания на гримасу отвращения, появившуюся на лице женщины-воина, Эйден собрал все оставшиеся силы, приподнял кусок металла и рывком сдернул его с Ланж. Теперь он бегло осмотрел ее. При виде искалеченного тела с раздавленными ногами даже ему изменило хваленое хладнокровие людей Клана. Ланж, без сомнения, заметила, как Эйден вздрогнул и отвел глаза.
– Вы можете двигаться?
– Я почти не чувствую тела, но все же попытаюсь.
Оказалось, что руки ее действительно слушаются, и Ланж удалось слегка приподняться.
– С вашей спиной, кажется, все в порядке, и с верхней частью туловища тоже. Что ж, поможем вам выбраться отсюда.
– Поможем?
– Это я просто так выразился. Мы, вольнорожденные, говорим не совсем правильно. Знаете ведь?
Действуя как можно быстрее, Эйден смастерил из кусков железа и проводов, торчавших из разбитого робота, нечто вроде саней или волокуши – приспособления, о котором он где-то читал. Вырвав еще откуда-то кусок электрического кабеля, он использовал его в качестве веревки – нелепую кособокую конструкцию теперь можно было тянуть.
Самым трудным оказалось извлечь Ланж из остатков ее доспехов и перетащить на волокушу. Ланж была облеплена черными хлопьями лекарств из автоаптечки бронекостюма, сработавшей, чтобы стабилизировать состояние раненого Элементала. Массивное телосложение женщины и черная, липкая меджидкость, насквозь пропитавшая ее одежду, здорово мешали Эйдену. Он просто выбился из сил. Вновь использовав электрический кабель, он крепко привязал Ланж к своей конструкции. Наконец, убедившись, что она неожиданно не соскользнет и не ударится, а это могло сильно ухудшить ее состояние, Эйден взялся за провод и принялся тянуть.
Почти сразу же он понял, что может продвигаться вперед только очень медленно. Тащить волокушу было очень тяжело: она весила больше любого медицинского транспортного средства. Кроме того, почва была каменистая и требовалась большая осторожность, чтобы везти Ланж без сильных толчков. С каждым шагом голые ступни Эйдена, казалось, превращаются в поджаренный хлебец. Но вот вскоре обожженные взрывами участки поля остались позади, и земля наконец-то стала холодной. Здесь Эйдена засекли Элементалы Кречета. Они сразу же бросились к нему на помощь. Измотанный, усталый Эйден был несказанно рад этим мускулистым, возвышавшимся над ним, как башни, воинам.
Кое-как доковыляв до расположения Кречетов, Эйден почти не чувствовал под собою ног. Он с трудом дотащился до центра лагеря и рухнул без сознания у входа в командный пункт.
Там находился Каэль Першоу. Он наблюдал за Эйденом на протяжении всего его пути, специально приказав своим подчиненным не оказывать изнуренному воину никакой помощи.
Першоу в этот момент чувствовал себя необычайно хорошо. Он только что получил от Радика заявление о капитуляции.
– Теперь я ваш пленник, – сказал Радик.
Першоу тихо усмехнулся, прежде чем ответить.
– В этом нет никакой нужды. Вас победил «вольняга». Я не могу сделать военнопленным столь низко падшего воина. Возвращайтесь со своим соединением домой.
– Каэль Першоу, вы обязаны взять меня в плен! Таков закон Кланов.
– Нет, это не закон, а только традиция. И я сейчас ей не последую. Я не смог бы держать вас в качестве военнопленного, потому что всякий раз, увидев ваше лицо, я вспоминал бы вашу позорную историю. Проиграть сражение из-за действий «вольняги» – это надо умудриться! Да, я не смог бы видеть вас. Если же вы хотите, чтоб я поступил по традиции, то – пожалуйста. Я возьму вас в плен и тут же освобожу. Так что желаю всего хорошего.
Он чувствовал, что Радик прямо-таки кипит от злости. И, главное, он ничего не мог поделать. Уже не по традиции, а по закону Кланов военачальник победившей стороны мог диктовать свои условия. Першоу думал, что поражение при собственных силах, превосходящих противника, и так достаточное для Радика унижение. Этот человек опозорен теперь надолго, возможно, до конца своих дней. Поэтому его можно и отпустить.
Затем Першоу сообщили новости. Ланж жива, но жестоко изранена. Герой битвы вернулся, протащив ее за собой чуть ли не через треть поля боя.
Когда Хорхе добрался до командного пункта и рухнул у входа, Першоу так и не смог подавить в себе отвращения к его ублюдочному происхождению.
Очнувшись, Эйден обнаружил, что находится снова на станции «Непобедимая» и лежит на раскладной койке в кабинете Першоу. Сам полковник сидел возле него и лениво разглаживал пальцами порванную Черную Ленту.
– Фотография Баста исчезла, – кратко заметил он.
– Она, должно быть, отвалилась. Прошу прощения. Мне нельзя говорить без разрешения.
