Вольво задумчиво пошевелил бровями.
- Не совсем верно… Но в общем - именно так. Просто я не верю в судьбу. И поэтому не могу дать название силе, которая противопоставила себя нам. Но я боюсь, что это страшная сила, потому что она заставляет живых нарушать клятвы и поднимать оружие. Она ломает систему, устоявшуюся систему отношений между живыми в Большом Киеве.
- Шеф, - вдруг вмешался невозмутимо молчавший до этого Дюша. - А если наоборот? Если это мы пытаемся сломать устоявшуюся систему? Что есть город по сути? Именно система, сложнейшая система, в которой все уравновешено и взаимосвязано. Появись здесь живые, способные строить рукотворные машины, и система изменится до неузнаваемости, если не рухнет вовсе.
Пард сначала просто хмыкнул, оценив с какой непринужденностью Дюша назвал Вольво шефом, а потом до него дошло. И он замер, как источником техники пораженный.
- То есть… - протянул Вольво и обменялся с Инси быстрыми взглядами. - То есть, на нас ополчился город? Ты это хотел сказать?
- Да. Впрочем, возможно не только город, не только Большой Киев. В других ведь городах все обстоит точно так же, как и у нас. А кроме того, города нашего мира наверняка тоже образуют систему. Законченную и совершенную, как кристалл из ювелирного.
- Черт возьми! - выдохнул Гонза и яростно поскреб пятерней под кепочкой. - Система хочет жить, и она защищается. Заставляет заурядных мелких бандитов нападать на поезд, устраивает облаву в Смеле, насылает на нас сумасшедшие грузовики Халькдаффа… Я даже боюсь предположить, что еще свалится нам на голову в ближайшие дни…
Вольво снова обменялся с Инси быстрыми взглядами, словно искал у нее поддержки.
- Не приписывайте системе качеств живых, - Раздельно произнес вирг. - Не хотите ли вы сказать, что она разумна?
- Шеф, - хрипло пробасил Бюскермолен, подняв руку. - Никто этого и не говорит. Система стабильна, сами подумайте: вот уже много лет ничего в ней не меняется. Неизвестно откуда берутся машины. Неизвестно откуда берутся припасы на складах. Неизвестно почему ходят по Киеву груженые поезда и куда девается то, что они возят…
- Ну, это, положим, известно. На те же склады. В магазины еще, - фыркнул Вольво. - Скажите просто, что вас поразила догадка нашего нового коллеги и вы теперь изо всех сил пытаетесь подвести под нее почву. Некую непротиворечивую базу.
- Но раз система сумела многие годы оставаться действующей, значит она умеет следить за изменениями в себе и рядом с собой, и наверняка умеет нейтрализовывать эти изменения. Она и нас вполне может отследить и попытаться обезвредить во имя собственного блага.
- Мы только сделаем ее гибче и могущественнее, если научимся делать машины. Зачем ей сопротивляться? Ты думал об этом, Бюс?
Гном опустил взгляд.
- Прирученному грузовику тоже живется куда лучше, чем дикому. Но дикие на охоте почему-то всегда сопротивляются. До последнего. К тому же, вы сами, шеф, недавно призывали не приписывать системе разум.
Вольво не ответил. Вольво задумался.
Гонза нервно снял кепочку, потискал ее в ладонях и вновь нахлобучил на макушку. Уши его беспрестанно шевелились, как лопухи на ветру. Гоблин размышлял и глаза его поблескивали в сумерках, словно две гнилушки из какого-нибудь позабытого эльфами парка.
- Рукотворные, болеющие и смертные машины вполне способны многое изменить в Большом Киеве. Вдруг от них заразятся местные, киевские? И дикие, и прирученные. Начнут болеть и умирать. Сможем ли их лечить? И сможет ли выжить город, если многие машины умрут? Сможет ли он совсем без машин?
- Хватит, - оборвал его Вольво. - Я тоже умею думать и сопоставлять. И я не говорил, что несогласен с этим. Просто я против поспешных выводов. Поверив в это, мы можем проглядеть истинную причину и не сумеем противостоять ей. Если, конечно, все сказанное здесь не оправдается…
- Пойдемте-ка спать, - сказала Инси негромко. - Вон, команда уже поутихла. Да и у меня глаза слипаются…
Пард из темноты поглядел на нее - ладную и манкую женщину-человека.
«Я б с тобой поспал…» - подумал он бесстыдно.
В тот же миг Инси отвела глаза от перемигивающихся угольков в кострище и пристально поглядела на Парда. Пард вздрогнул и поспешно уставился в сторону.
Вольво встал.
- Бюс, завтра с утра визиты. Роел, остаешься здесь командовать. Живым отдыхать, и потише, потише. По возможности не высовываться за ворота. Пард, Гонза, вы знаете чем заняться. Вариант с яхтой избран основным, так что действуйте. Дюша, тебе, полагаю, лучше остаться на хозяйстве со всей этой оравой.
Дюша послушно кивнул, причем сделал это с неторопливо и с достоинством. Будто седобородый, умудренный долгой жизнью гном.
Вольво вздохнул, и напоследок справился:
- У тебя компьютер-то в доме есть?
- Есть.
- А к сети подключен?
- Подключен.
- А адрес приоритетного линка на Центр знаешь?
- Знаю.
- Пойдем покажешь… Технику Большого Киева отчет нужно переслать…
Они удалились в Дюшину комнату и некоторое время Пард еще замечал в окне отсветы от мерцающего экрана. Когда все закончилось, он пошел к себе.
В маленькой угловой комнате, на своем, наконец-то, жестком топчанчике, Пард мгновенно провалился в глубокий сон. Только прилег - топчанчик раз-другой качнулся, наверное от выпитой «Южной розы», и унес его экспрессом в очередное николаевское утро.
Разбудило Парда женское пение. Он вскинул голову с маленькой подушки, вслушиваясь. Чей-то негромкий грудной голос доносился со двора.
За густым частоколом домов Мы вдыхаем завесу из смога.
В лабиринте проезжих дворов, В центре города - нашего бога.
Мы годами не видим травы, Мы забыли про синее небо.
Мы не знаем, что шорох листвы Никогда сверх®естественным не был…
Пард на цыпочках подошел к окну соседней комнаты, тому, что выходило во внутренний дворик; у противоположной стены, на диване, сонно заворочался Дюша.
На крылечке с гитарой в руках сидела Инси и тихонько перебирала струны. У ног ее, конечно же, валялся Плюх и вел себя подозрительно тихо. Должно быть, слушал. Лилась завораживающая мелодия, в которую вплетался чистый и покорный певице голос.
Небоскребы громадами тел Заслонили и солнце, и тучи, Никогда, как бы ты не хотел, Небоскребы мечтать не научат.
Среди полчищ железных машин От себя убежать ты не можешь.
Среди тысяч живых - ты один, Никого и ничем не тревожишь.
Отчетливая синкопа в конце такта, короткая пауза и ритм чуть изменился, а песня перетекла в коду.
Мы - пленники города.
Не знаем мы холода, Не помним мы голода:
Не наша вина.
Мы жить не приучены, Любить не обучены, Комфортом замучены:
