– Все понял, Олег Анатольевич!
– Так. Ближайшие дни я в Москве, жду ваших рапортов. Особенно доклад аналитической группы – что за газ, какова сила его поражения, средства защиты. Как поступаем далее с проектом «Шельф».
– Ясно!
– Все, работаем.
За завтраком собрались все. Люди угрюмо, как-то нервно, рассматривали друг друга. Настроение было отвратительным. Единственное исключение составлял Святослав Фокин, который, тихо прочитав молитву, принялся есть приготовленную Любаней кашу. Так, как будто ничего не случилось.
Дима Клоков с завистью посмотрел на соседа, принялся лениво ковыряться ложкой в алюминиевой тарелке. Он не чувствовал никаких изменений в организме. Более того, оглядев людей, сидевших напротив и за соседним столиком, не увидел никаких мутаций и у них. Обошлось, что ли?
– Жора, ты с утра не пытался выйти на связь с кораблем? – нарушив молчание, поинтересовался Марат Доценко.
Бригадир отрицательно мотнул головой.
– Нам запретили выходить в эфир, – пояснил он.
– Почему? – тут же спросила Любаня, присев на краешек скамейки.
– Все доклады на борт судна должны были идти шифром, специальными кодами, – нехотя вымолвил Салидзе. – Никто из нас системы кодирования не знает. Клоков сумел настроить канал. Мы связь установили, передали то, что требовала Москва. А потом оттуда «спустили» приказ: все общение прекратить, ждать подхода судна с бригадой медиков.
– Линять отсюда надо и поскорее! – мрачно заявил Крым.
Дима понимал, отчего зэк мечтает побыстрее «свалить» с острова. Он да Любаня – двое людей, которые в момент выброса находились в поселке, избежали контакта с неизвестным газом. А значит, остались «чистыми». Крым мог рассчитывать на то, что из него не сделают подопытного кролика в научных экспериментах.
– Да не дрейфь! – хлопнул его по спине Леха Мезенцев. – Все обошлось! Намально!
– «Намально-намально», – скривившись, передразнил Крым. – Долбанет по новой, вот тогда заказывайте деревянные ящики. А ну как этот сволочной газ по всему острову расползется? Что делать будем? Маски не помогают. В ледяную воду сиганем? Или станем лягушками, как этот… Прохоров?
– Ну, пока-то все в порядке, – успокоил Марат Доценко. – Не надо драматизировать ситуацию. Да и вообще, мы вот были в зоне поражения, но что-то я не вижу признаков мутаций…
Доценко рискнул произнести вслух то, о чем думала половина рабочих. Народ сразу же задвигался, загалдел, поддерживая Марата. За столами возникло оживление. Люди переглядывались, подмигивали друг другу. Словно бы страшная сказка, участниками которой они невольно стали, получилась вовсе не страшной.
– У меня после Анголы легкие обожжены были, – вдруг приостановил всеобщее оживление Константин Лишнев. Рабочие сразу же повернулись к нему. А бывший спецназовец, чуть выждав и поколебавшись, продолжил: – Нас во время боевой операции какой-то химией траванули. Сам не знаю, что за дерьмо там было, во что мы вляпались. Только легкие обожгло страшно. Я потом долго кашлял кровью.
Люди притихли, понимая, Лишнев начал тему неспроста.
– С тех пор я ни разу не выполнил норматив по бегу, – закончил Костя. – Вроде и силы есть, желание есть, злость прет, а начинаю бежать – и кашляю. Уволили по состоянию здоровья. Жжение в легких. Точнее, оно у меня все время было, последние месяцы. Легкое, едва заметное. А как пробежишься с полной выкладкой – жжет, будто снова той дури нахлебался.
– Ну? – поторопил его Марат.
– Жечь перестало, – признался Лишнев. – Сегодня утром проснулся, чувствую: что-то не так. Думал-думал, вдруг понял: легкие не болят. Я не поверил, дышу-дышу, а не больно. Нет жжения! Совсем. Я – на улицу, на кросс. Проверить захотел, что будет. Пробежал километра три. И ничего. Никакого кашля.
– Ерунда! – тут же заявил Леха-Гестапо. – Здесь воздух чистый, вот и весь сказ.
– У меня тоже… – начала Любаня и осеклась.
Она встала с места, ушла в дальний угол «столовой», гремя посудой.
– Давай, не тяни кота за хвост! – выкрикнул Пинцет. – Колись!
Женщина стала пунцовой.
– У меня всегда… перед месячными… тянущие боли в низу живота. И грудь ныла… Только таблетками спасалась. А тут началось – и ничего.
– Ты в пещере не была, дура, – в повисшей тишине заявил Косой.
И тут же грянул хохот. Любаня не выдержала, убежала из обеденной комнаты.
– Нууу! – катаясь по столу, выдавил из себя Леха-Гестапо. – Колитесь, организмы! У кого на жопе морщины разгладились?!
– Зря смеетесь, – Святослав Фокин повторил эту фразу трижды, прежде чем его расслышали.
– А у тебя чего, святоша? – грубо спросил Леха. – Снова вставать начал, после десяти лет покоя?!
Грянул новый взрыв смеха. Люди катались по столу так, будто Мезенцев произнес нечто невероятно остроумное. Дима Клоков не понимал, что именно развеселило коллег. Юмор зэка показался тупым, пошлым, примитивным.
Святослав Фокин спокойно дождался конца веселья, прихлебывая чай из стакана.
– Посмотрите на Шныру, – предложил он, как только все успокоились.
– А что Шныра? – настороженно переспросил Леха-Гестапо, тут же подобравшись, будто зверь перед броском.
Лидер зэков повернулся к своему человеку.
– Ты чего?
– Я?! – испугался Шныра. – Я ничего! Леха, клянусь, ничего! Не в курсах я, о чем этот кент базарит!
– Посмотрите на его левую руку, – голос Святослава Фокина был тихим, спокойным.
Казалось, бывший священник ничуть не волновался.
– Ладони на стол! – жестко потребовал Мезенцев.
Шныра тут же выполнил команду, и все уставились на грязные пальцы зэка. Дима не сразу понял, о чем речь.
– Ёееоооо! – изумленно выдохнул Леха-Гестапо.
И лишь в этот момент Клоков вспомнил, как накануне Шныра сорвался с высокой скалы. Дима вновь увидел выпученные от страха глаза зэка, сползающие вниз сапоги. Левую руку с содранными ногтями.
Теперь, утром, у Шныры все было в порядке с ногтями, как на левой, так и на правой руках. Клоков не поверил увиденному. Потянулся ладонями к глазам, чтобы протереть их. Сердце забилось часто-часто: тук-тук-тук.
Тук! Тук! Тук! В висках бухали тяжеленные молотки. Словно призывали не дремать, не расслабляться. Накануне пальцы Шныры были изрезаны в кровь острыми камнями, теперь шрамы исчезли…
– Братцы! – вдруг завопил Косой.
Он вскочил с места, закрывая ладонью правый глаз.
– Братцы! Меня лет шесть или семь, как саданули в висок кастетом! Повезло, увернулся. Только по глазу проехало, сосуды лопнули внутри. Кровоизлияние. Сначала врачи говорили – спасти не получится. Но потом вроде срослось, только видел плохо. Мне ж за кривой глаз и кликуху на зоне дали – «Косой»! А теперь я что левым глазом, что правым – одинаково!
