Лик держит руку за пазухой – видимо, прижимает к себе свое сокровище. Я пытаюсь понять, что это – особо редкий артефакт? Колба с вирусом – говорили, он тут именно этим занимается?
Я просчитываю наши шансы оказаться за последней завесой после гибели от удушья и понимаю, что они невелики. Скорее всего нас сбросит вниз. Это паршиво, конечно, но не смертельно.
– Кира, Лик, вы сможете уйти?
Лик сосредоточивается.
– Нет. Тут все держит, крепко.
– Кира?
– Не знаю… попробую. Держитесь за меня.
Это непросто, потому что Кира вдруг становится бесплотным, и рука проходит сквозь него. Другой я крепко держу Лика за воротник. Кира возвращается, не успев окончательно раствориться в воздухе.
– Проклятие, это какое-то болото! Невозможно…
Очередной взрыв раздается совсем близко, я, кажется, теряю сознание, а когда прихожу в себя, жалею, что так недолго пробыл в забытьи.
Мы висим над пропастью высотой во все девять этажей института. Я держусь одной рукой, другой удерживаю Лика за воротник. Крепкие халаты делает местная промышленность – даже пуговицы не оторвались! Этот идиот, вместо того чтобы схватиться за меня, размахивает своим белым цилиндром, как волшебной палочкой. Но чудес не происходит – мы так и висим. Киры не видно – но через пару секунд я чувствую его руку. Пальцы скользят по коже жилета, и тогда он впивается мне в плечо когтями. Это добавляет мне острых ощущений.
Кажется, от здания остался один остов, да и от того – едва ли четверть. Однако мы уцелели, хотя я не представляю, каким образом ухитрился повиснуть на самом краю. Кира стоит на коленях на узкой площадке. Втянуть двоих у него не получится, это очевидно. Пытаюсь представить себе веревочную лестницу – не тут-то было. Способность доставать предметы из ниоткуда пропала.
– Прыгай, – кричу я Лику. – Прыгай на нижний пролет!
Это рискованно, но куда лучше, чем болтаться так. Я не уверен, что пальцы, которых я совершенно не чувствую, не разомкнутся в любой момент. Я раскачиваюсь – это стоит дикой боли в запястье и локте, но ухитряюсь закинуть его на площадку. После этого забраться наверх – дело пары секунд, но наверху я ощущаю, что правая рука надолго отказалась мне служить. В плите, на которой стоим мы с Кирой, есть пролом – прыгаю в него, не раздумывая. Высота метра четыре, я приземляюсь на ноги и падаю, откатываюсь. И вовремя – Кира прыгнул следом.
– Как твоя нога?
Кира удивленно приподнимает брови, двигает ступней, пожимает плечами. Каким-то загадочным образом зажило. Видимо, тем же чудом, благодаря которому мы с Ликом не разбились при взрыве.
Ну и ладно, потом будем благодарить Город.
Прыжками есть шанс добраться до низа, понимаю я. Ребята кивают, им эта идея тоже кажется реальной. Мы спускаемся до четвертого этажа, когда здание взрывается в последний раз. На этот раз – целая череда взрывов подряд. Я вижу, как Лик и Кира пролетают мимо меня, а следующей волной и меня сбрасывает с площадки.
Парой секунд позже мы сидим на газоне и разглядываем друг друга. Вид у всех соответствующий ситуации – грязны, ошеломлены и счастливы, что уцелели.
– Как мы будем выбираться? – закончив оттирать листьями лицо, спрашивает Кира.
– Попробуем через Озеро, – предлагает Лик. – Я слышал, что через него проще.
До здешнего эквивалента Озера мы добираемся часа за три. Ни одна машина не рискует подвозить такую компанию, не помогает и талант Киры. По дороге тенник достает из воздуха одну за другой бутылки пива. Я выпиваю не меньше пяти – и все равно трезв, меня мучает жажда. Лик достаточно невнятно рассказывает, как его занесло сюда – позвали помочь – и как он хорошенько забыл себя. В его рассказе есть заметные лакуны, но я слишком плохо соображаю сейчас, чтобы работать следователем.
Мы идем вдоль заброшенной стройки. Смотрю на дома – нет, мне не хотелось бы жить в такой квартире. Окна от пола до потолка, в глубине видны странные лесенки с этажа на этаж – в каждой комнате. Все покрыто тонкой белесой пылью. Кажется, здесь действительно произошел некий Катаклизм.
– Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме, – напевает Лик. – Да. Здесь случилось что-то, не так давно. Впрочем, по местному счету многие годы назад. Я не нашел информации. Здесь вообще многие искренне верят, что это – единственный уровень Города. Типа это и есть Город, отделившийся после Катаклизма от Москвы.
Кира хмыкает, чешет в затылке. Я тоже не могу сообразить, как понимать слова Лика. Здесь все нехорошо с информационным полем – оно отрезано от городского начисто. Может быть, именно это отделение и называют Катаклизмом. Но кто ухитрился это сделать? Кому по силам взять и вырвать целую здоровенную завесу, самую важную, из Города?
Лик ведет нас по заброшенным пустым кварталам. Не попадается ни одного человека – странно, еще одна примета непорядка. Днем в Городе всегда многолюдно, и если тенники предпочитают ночь, то люди – светлое время суток. Но мы не меньше часа не видим ни одной живой души.
Пейзажи искажены. Сама перспектива изломана – кажется, что до очередного дома многие километры, но через десяток шагов мы проходим мимо него. Листья на деревьях кажутся вырезанными из толстой зеленой бумаги – когда я обрываю один, он мнется под пальцами, неприятно скрипя. Достаю из кармана зажигалку, поджигаю листик – точно. Запах горелой бумаги.
К Озеру ведет длинный подземный тоннель. Мы спускаемся в него через канализационный люк. Я лезу последним, и подо мной железная лесенка, казавшаяся прочной, подламывается. Я падаю вниз. Лик и Кира успевают увернуться, я царапаю руку о слом перил, удивляюсь. Впечатление такое, что за те секунды, что я спускался, кто-то успел подпилить ее.
Неподалеку, за стенкой, проходят поезда метро, но этот маршрут явно заброшен. Под ногами хлюпает вода, над головами периодически пролетают вспугнутые нами летучие мыши.
– Нам точно надо сюда? – брезгливо морщится Кира.
– Это самый короткий путь.
Ни одна самая короткая дорога не оказывается самой простой, ворчу я про себя и немедленно накликиваю беду. Не проходит и пары минут, как из-за поворота к нам неспешно выходит оглоед.
– Слухач хренов! – Я со злости толкаю Киру локтем в бок.
Кира рычит и скалится, но ничего не говорит.
В руках у меня ничего нет, у спутников моих – тоже. Зверюга идет, не слишком торопясь и предвкушая прекрасный обед. Пожалуй, даже втроем мы его сейчас не сожжем – я чувствую себя выжатым, Кира не в лучшей форме. Про Лика речь вообще не идет – не боец. И тут наш целитель совершает выходку, которой я себе и представить не мог.
Он сует мне в руку свою драгоценную белую штуковину и бросается навстречу оглоеду. Я успеваю схватить его за полу халата, но в руках у меня остается халат и что-то, свернутое цилиндром и заклеенное поверх скотчем, а Лик уже висит на шее у оглоеда. Я в шоке оглядываюсь на Киру, он бледен до синевы, также растерян.
