Бруно в очередной раз обошел цветные фонтаны, журчащие посреди широкой площадки. Фестади он не заметил. Девушек здесь прогуливалось немало, попадались и красивые, и даже с золотом в глазах, но это сверкало дешевое, блестящее золото летнего сезона и только.
В мыслях Бруно присутствовала некоторая рассеянность.
Он то вспоминал ночь карнавала Двух Лун, то задавался вопросами первых дней пребывания на Службе.
Почему д-знание не видит охотников на тигра? Почему оно мутнеет от Золота? Почему он вдруг решил, что Золото каким-то образом связана с убийством тигра? Ведь это хрупкое создание невозможно и представить в качестве охотницы на хатусконского монстра. А в качестве козочки-приманки? Неужели Служба всерьез верит, что женщина могла ликвидировать имперского тигра? Почему…
Рядом защебетали на южном молодежном сленге две подружки, блондинка и золотоволосая. У них были модные одинаковые серьги — стеклянные фигурки хорогов с живыми крохотными змейками внутри.
Подружки с интересом посматривали на бравого, но стеснительного визкапа. Топчется вокруг них. Глаза интересные. Только молчит. Чего он боится, глупый? Ушел. Ну и ладно.
Щебетнув и захохотав, подружки упорхнули к балюстраде. Одинаковые серьги. Спектры на лицах. Одинаковые ужимки. Таких стандартно счастливых искательниц наслаждений Будущее штамповало миллионами. Но Бруно желал видеть только Золото.
Визкап принялся нарезать очередной круг. Проходя вдоль балюстрады, он посмотрел в сторону океана. Белый мячик облачка, благополучно проскользнув между руками Спасителя, беззаботно летел к горизонту.
В этот момент джагри стало мутнеть. Пришлось обернуться. Прямо к нему шла незнакомая девушка. Кепка с козырьком, волосы, собранные в хвост, короткая юбчонка — она выглядела почти подростком. Тем временем девушка обняла Бруно, уверенно чмокнула в щеку и сказала:
— Извини, я опоздала, но обижаться не смей. Я всегда опаздываю!
Глаза ее сверкнули настоящим солнечным золотом, и до нашего визкапа наконец дошло: эта девчонка и есть его карнавальная королева.
Фестади сама выбрала одно из многочисленных грот-кафе, гнездышками облепивших склон горы.
Они сидели у открытого, увитого цветами окна с видом на океан. Тихо звучала музыка. Бруно слушал свою ночную королеву и не мог наслушаться. Что она говорила? Сейчас это не имело никакого значения.
Предел искусства видел он перед собой. Совершенство. Абсолютное торжество формы. Невыразимую словами красоту пламени. В сравнении с лицом этой золотоглазой девчонки обычные человеческие лица выглядели штампованными спектрами. Любой жест Фестади, самый мимолетный каприз ее мимики равнялись изречению мудреца о жизни и мире.
Золото рассказывала о своих мечтах:
— …я страшная фантазерка. И я не желаю быть только фаноподружкой. Я сейчас начинаю сниматься в фанофильмах и хочу не просто играть, а сыграть самые знаменитые роли, сыграть гениально, с самыми знаменитыми актерами прошлого и настоящего. И почему-то я уверена, что все так и будет! Смешно, правда? А еще я мечтаю…
Казалось бы, обычные мечты самой обычной начинающей фаноактерки, а из уст Фестади они звучали откровением. Бруно знал: он наблюдает за работой талантливейшей фаны. Ее задача — нравиться. За этим обаянием не только красота и душевный талант, но и годы обучения в фаношколе. Ну и что с того? Сейчас визкап хотел только одного — слушать ее бесконечно, и жадел только об одном — о потерянных без Золота месяцах.
О том, что фана видела карнавальной ночью в парке, возле которого был убит тигр, Бруно не спрашивал. Вдруг она скажет, что никого не видела. Что тогда? Прощаться? Поэтому, как игрок в рулетку, зажавший в кулаке последнюю фишку, визкап берег свой единственный повод для встреч. Он не хотел отпускать в экран золотоглазое чудо.
Манили визкапа не только чары прекрасной фаны. С ней была связана какая-то тайна. Отчего рядом с Фестади мутнеет предзнание? Почему джагри не видит опасностей в будущем Золота? Какая неведомая сила хранит ее?
Может быть, Фестади защищена любовью сотен тысяч фанотов? Откуда у этой доброты враги? А конкурентки, завистники? Не то. Или это дефект самого джагри? С какой стати? Оно в боях не подводило. Не то.
Вразумительный ответ на ум пока не приходил. Зато было ясное понимание: только силы невиданной мощи могли надежно охранить будущее Фестади. А может, эта золотоглазая девчушка богиня? Смешно.
— Я так и знала! Над моими мечтами можно только смеяться.
Золото заметила улыбку визкапа, причем его угораздило улыбнуться в тот момент, когда она окончательно воздвигла воздушный замок своих надежд и застыла в восхищении перед его ослепительным великолепием.
Бруно поторопился ее успокоить:
— Я и не думал смеяться над твоими планами.
— Правда? Значит, все мои мечты сбудутся? Ну скажи, Бруно! Ты ведь монах-вечник, джагрин, ты должен знать будущее.
Сверкающие солнечным золотом глаза фаны смотрели с такой надеждой, что Бруно не мог не улыбнуться.
— Да. Все твои мечты сбудутся.
— Я так и знала!
Золото совсем по-детски захлопала в ладоши, а улыбка Бруно стала совершенно двусмысленной. В ней на равных присутствовали и умиление, и стыд за столь наглое упрощение информации. А восторг на лице Золота в мгновение сменился искренним раскаянием.
— Все-таки я ужасная эгоистка — так разболтаться о своих «великих планах». Расскажи о себе, Бруно. О чем ты мечтаешь? Зачем приехал в Йозер Великий?
С последнего вопроса обычно начинались беседы со следователями и криминальными психологами, поэтому, прежде чем ответить, Бруно пришлось отогнать нелепую мысль о том, что за этой девчушкой может стоять всесильная Служба.
Фестади мягко напомнила:
— Я слушаю, Бруно.
Он привычно выдал свою легенду. Как правило, она не вызывала сомнений, но здесь был особый случай. Губки фаны обиженно надулись.
— Нельзя так поступать с друзьями, — сказала она.
— О чем ты?
— Ты сказал мне неправду.
Возразить было нечего. Ему не удалось ввести в заблуждение чувствительную к любой фальши фану, однако и пересилить монашескую скрытность он не мог.
Но тут произошло знакомое чудо. Фестади смахнула кепку, встряхнула своими золотыми кудрями. Что это было — поворот головы, улыбка, жест руки, колдовство — визкап не понял, но девчонка исчезла. Перед ним сидела и ему улыбалась добрая королева из ночи Двух Лун.
— Не бойся меня, Бруно, расскажи, о чем ты мечтаешь?
— Кому интересны чужие мечты?
— Мне.
И Бруно поверил. Он, устоявший перед лютостью генеральских очей, не поддавшийся на уловки следователей и приемы психологов, все рассказал золотоглазой королеве, причем без намеков и легенд.
