В Иване Ивановиче дул ветер с Байкала, холодный, сырой.
Поэтому Сабуров не решился садить дирижабль, а завис над городом, сбросив на крышу одного из домов штормтрап.
По нему на землю спустился сам градоначальник и офицер. Еще через два часа они проследовал в обратном направлении. Перед ними подняли в трюм объемистые саквояжи и увесистый сверток из которого капала холодная вода.
И, наконец, последней на воздушный корабль поднялась Мария Федоровна Тарабрина, практикующий врач этого городка. Приглашение она приняла не задумываясь – ясно было, что дирижабль прибыл прямиком из столиц. И, значит, имелся шанс выбраться из этой дыры.
После штормтрап был собран, дирижабль, на радость местным мальчишкам дал гудок, заревел двигателями и улетел в тайгу.
***
– Ну?.. – поинтересовалась докторесса. – Где мой пациент.
– Собственно вот… – ответил Грабе и сдернул брезентовую накидку, обнажая умерших. Несмотря на то, что они пролежали два дня в холоде, цвета покойные были пунцового.
Одежду с них срезали, кроме, пожалуй одного элемента.
– А отчего они скованные?
– Ну… Чтоб не убежали…
– Неужели у вас такие резвые покойники? Уже были попытки побегов? – улыбнулась Тарабрина.
Скорей из вежливости Грабе тоже улыбнулся в ответ. Но совсем ненадолго.
– Впрочем, к делу…
Грабе вкратце описал события последних дел, не забыв упомянуть про поцелуи с покойными.
– Было еще мнение, загнать вовнутрь пару арестантов. Но я подумал, что смерть под медицинским наблюдением куда полезней, нежели смерть без оного.
– Вы пошутили глупо.
– Да не шутил я, – обиделся Грабе. – Вы только скажите – я загоню туда еще хоть десяток арестантов.
– Вы что? Как можно! Это негуманно! Это же люди!
– Не то чтоб мне плевать на людей, но мне и державе нашей нужен быстрый и четкий ответ. И я буду гнать в эту коробку арестантов, пока вы мне его не дадите. А закончатся арестанты – солдат буду заставлять.
– А если и солдат достаточно не будет?..
– Тогда я сам там лягу!
Мария Федоровна покачала головой, задумалась. Присмотрелась к покойным внимательнее…
– Значит, исключается отравление, инфекция… Видно, что они будто обгорели на солнце… причем даже в паху… Скажите, они у вас обнаженными работали?..
– Нет, в одежде.
– Тем паче странно…
Тарабрина задумалась еще раз. На этот раз надолго. Настолько надолго, что Грабе не нашел ничего лучшего, чем напомнить о себе покашливанием.
– Простудились?.. Теплого попейте.
От подобного ответа Грабе чуть не подавился своим кашлем. Закашлялся уже совершенно натурально.
– Знаете, у меня мысль возникла, – наконец вспомнила Мария Федоровна. – Я читала выдержки работы господ Кюри… О радиоактивности… Вы читали?..
– Очень вкратце…
– Симптомы в чем-то схожи…
– Прикажете арестанта?..
– Да нет, зачем же… У вас же есть в экспедиции фотограф?..
– Да, безусловно…
– С десяток фотопластинок он может пожертвовать на благо отчизны?..
Пластинки были найдены за считанные минуты.
Уже через час стало ясно: докторесса была права. Фотопластинка оказалась беспощадно засвечена.
Это не остановило Грабе, он полез в тарелку с оставшимися пластинками, расположил их по комнате и довольно быстро определил источник радиоактивности. Таковым оказался предмет, похожий на нечто среднее между керосиновой бочкой и самогонным аппаратом.
– Что это может быть? – спросил Грабе у Беглецкого.
– Трудно сказать… Я так полагаю… За этим отсеком… – Беглецкий сверился со своим не то планом, не то чертежом. – За этим отсеком часть летательного аппарата разрушена. Я полагал, что там должны были находиться двигателя, кои совершенно уничтожены.
– А это, выходит, двигателя питало?..
Беглецкий был осторожен:
– Возможно…
– Двигателя же восстановить не выйдет…
– Вероятно, нет… По крайней мере в обозримом будущем…
– Но у нас, вероятно, есть источник энергии, достаточный для путешествия меж звездными системами… Ну что же… И то неплохо, и то корм. Сосредоточитесь на нем, только позаботьтесь о защите. Хотя арестантов можете не жалеть.
Два года назад на казенной даче Столыпина, что на Аптекарском острове эсеры взорвали бомбу. За сотню перевалило число пострадавших, почти три десятка людей погибло на месте. Ранило сына Петра Аркадьевича, дочь Наталья сделалась калекой… Выздоровление шло медленно, и сейчас она передвигалась все больше в коляске или с палочкой.
В 1908 году, в августе собрав денег, погибшим во время покушения собрались открывать памятник на Аптекарской набержной.
Генералу-майору пришло приглашение, подписанное лично Столыпиным. Инокентьев расценил приглашение правильно: а именно как приказ.
Он прибыл к месту в указанный час и занял место так, что попасть на глаза премьер-министру. Тот действительно заметил генерала и кивнул, будто в знак приветствия.
Памятник был без изысков, совсем не такой, у которых влюбленные будут назначать свидания. Это был обелиск белого камня квадратного сечения, сужающийся к верху. Его увенчивала небольшая пирамидка, имелась какая-то табличка, но генерал до смерти так и не прочел, что на ней написано.
Как и все подобные мероприятия это было донельзя скучным. Читались речи, попы служили панихиду. По реке скользили суденышки, с Выборгской стороны то и дело раздавались гудки локомотивов, работающих на Финляндской железной дороге.
Петр Аркадьевич подошел сам. После приветствия и ни к чему не обязывающих фраз, спросил:
– Как проходит экспедиция?..
– Пока все замечательно. Содержимое космического аппарата сфотографировано, каталогизировано, подготовлено к вывозке…
– Я читал сегодня утром газеты. Наблюдатели с аргентинского крейсера у берегов Патагонии видели в небе странные огни: будто летела эскадра дирижаблей, украшенных гирляндами.
К сообщению генерал остался почти безразличен.
– Это мог быть оптический обман зрения…
– А мог и не быть. Может, пришельцы своих ищут?..
– Мы и без того торопимся… Даже если бы подобных огней в небе не было бы – мы бы все равно спешили…
– Куда собираетесь эвакуировать лагерь?..
– Я думал о Карелии… Это недалеко от Петербурга и в то же время – глушь…
– Это и плохо, что недалеко. Может кто-то наткнется, пойдут слухи. Чья-то разведка может его обнаружить… Я думаю, что лучше спрятать его куда-то вглубь страны. Вы знаете об Аккуме?.. Белых Песках?
