Инокентьев кивнул: Это был небольшой, заброшенный ныне городишко с фортом.
Когда-то при генерале Котляревском там хотели сформировать верблюжий казачий полк. Затем будто бы пытались вывести и новую породу верблюдов горбами вовнутрь…
Потом построили завод дирижаблей, производство намечалось массовым, но было изготовлено всего лишь две единицы. «Скобелев» был вторым.
После производство было остановлено. Людей и машины вывезли, городок опустел. Здания ветшали.
– Я думал, производство в Белых Песках возобновится…
– Напротив. Вы помните, что сталось с головным дирижаблем серии?
Генерал Инокентьев кивнул. «Генерал-фельдмаршал Петр Салтыков» находился в строю лишь год. Потом пропал во время перелета над Восточным Туркестаном. Остатки аппарата нашли в степи, похоже, он загорелся в воздухе, рухнул наземь и взорвался. Из экипажа никто не уцелел.
– Вот-вот… – продолжил Столыпин. – И я о том же. Стоят они как крейсер, а сгорают, меж тем, не пойми от чего за несколько минут. Даже иголок из него не наделать. Даст Бог «Генерал Скобелев» послужит Государству Российскому, тогда снова начнем их снова строить. А пока – я на постройку новых и алтына не дам.
– Но мне кажется, что «Генерал Скобелев» достаточно…
– Не достаточно. Пока недостаточно. Поэтому – берите и владейте. Дома там несколько обветшали, но, думаю, все можно восстановить.
– Но это же далеко! Туда ведь нет не то что железной дороги. Даже тракта нет!
– Ай, бросьте! Это даже хорошо, что туда нет дорог. Через год будет железная дорога до Астрахани. Море мы завесим береговой охраной, что сможем – будем доставлять кораблями, дирижаблем. Когда планируете переезд?..
– Думаю, в конце августа. Как раз привезут новый отчет.
– Любопытно будет почитать. Занесете мне?
Генерал кивнул.
За время прошедшее со встречи на яхте «Алмаз», «Генерал Скобелев» прилетал в Санкт-Петербург трижды. На нем привозили фотографии, рисунки с места катастрофы. Инокентьев приобщал к ним отчеты, полученные по беспроволочному телеграфу, относил для ознакомления Столыпину.
После прочтения забирал.
– Только… – задумчиво проговорил премьер-министр.
– Слушаю…
– Как мы и уславливались: все инопланетное будет храниться в лагере, без возможности вывезти в другой город. И мне даже кажется, что этого мало. В 1905-ом, бывало, бунтовщики врывались в учреждения, взламывали сейфы. Многое тайное стало явным.
– Пусть это вас не тревожит… Сейф защищен более чем надежно. Куда проще умереть, чем его вскрыть.
Вышло ровно по словам генерала.
***
Когда солдат пьян до беспамятства, он обыкновенно мягок и стремится в положение горизонтальное. И перед тем, как в него перейти, солдат любит всех и вся, лезет целоваться и брататься хоть с обер-полицмейстером.
Совсем иное дело солдат, просто выпивший. Его тянет на подвиги, винтовка кажется универсальным пропуском куда угодно, и особенно в мир равенства и справедливости. Хочется быть сильным, топтать ухоженные газоны своими тяжелыми сапогами.
В году 1917-ом, дважды революционном по бульвару шел отряд рабочей милиции. По обыкновению его бойцы были пьяны не так чтоб вусмерть, а так, хорошенечко.
И один рядовой вспомнил, что когда-то он пытался залезть за ограду в этот сад, нарвать цветов. Но вышли офицеры и намяли ему бока.
Обида за прошедшие годы не утихла, а скорее наоборот.
Верно, и там сидят какие-то драконы, но время их кончилось!
– Надобно разобраться, братцы! – позвал солдат.
Молчаливое согласие было ему ответом.
С бульвара свернули в сад. Ворота были закрыты, но оставалась открытой калиточка. Пост на бульваре Инокентьев велел убрать, чтоб не провоцировать. И часовой стоял уже около здания.
Увидев приближающихся, он нажал тревожную кнопку, взял винтовку на изготовку.
В морозный воздух бросил:
– Стой, кто идет?
Поскольку останавливаться никто не собирался, он дал выстрел поверх голов, в начинающийся снегопад. Передернул затвор. Вернее, попытался это сделать.
Лязгнул «Маузер», часовой свалился на снег.
Тут же ударили иные выстрелы – били из-за окон здания. Стреляли метко, и через пять минут почти весь милицейский патруль оказался выбит.
Но к осаждающим подтянулась помощь: студенты, отряд моряков. У людей в здании не было никаких шансов – ждать помощи не приходилось.
– Закошмарим лохов! – звучал непривычный клич. – Бей драконов и мироедов!
В сумерках один из матросов подполз к окнам и забросил туда пару бомб.
После бой шел уже в самом здании за каждый коридор, за каждую комнату. Инокентьев отстреливался из пистолетов: в ящиках стола у него была целая коллекция. Стрелял генерал хорошо, не тратя лишних патронов.
Но шансов выйти живым у него не было. Впрочем, смерть сделала ему подарок странный, с юмором, как водиться, черным.
Генерала не убили.
В здании стало сизо и кисло от пироксилинового порохового дыма. Резало глаза, хотелось чихнуть. Генерал то и дело потирал переносицу дабы сдержаться.
Но все же не уследил: чихнул, содрогнувшись всем телом…
И упал замертво из-за разоравшейся некстати аорты.
Восставшие ворвались в кабинет. Их внимание привлек основательный сейф. В карманах покойного нашли какие-то ключи, но этого было явно недостаточно: дверь стальной конструкции защищал и код.
На удачу покрутили колесики, но ничего не произошло.
Тогда из мастерских приволокли пропановый резак конструкции французских инженеров Фоша и Пикарда, продули маленькое отверстие, начали вырезать стенку…
И тогда – взорвалось.
Рвануло так, что контузило даже тех, кто стоял на улице. Сейф содержал не менее четверти пуда взрывчатки. Осколком сейфа пробило баллоны с пропаном и кислородом. Ударил новый взрыв.
Разумеется, никаких документов обнаружено не было. Да что там – сам резчик и остальные, кто был в комнате, просто испарились.
Докторесса осмотрелась…
…И начала жить. Если ученые жили по двое в избе, то Мария Федоровна получила дом в единоличное пользование.
На окошко повесила занавесочки, перед порогом положила кусок дерюги, чтоб входящие вытирали ноги.
Доселе «Ривьера» была исключительно мужским местом, за сим обитатели себя не сильно сдерживали ни в потребностях, ни в эмоциях. К дурному привыкаешь быстро, за считанные недели народ изрядно одичал, зарос.
– Прошу простить их, – извинялся за всех Грабе.
