Он сделал небольшую паузу.
– Джебел д'Окюн представлял собой огромное плато с кратером посередине и почти, вертикальными склонами по краям, и мы точно знали, что там укрылись мятежники. Капитан Самизда, командовавший ротой, думал, что сможет застигнуть их врасплох в темноте. Это была единственная ошибка, которую он совершил на моих глазах.
– Ну и что произошло? – машинально спросила Брувер.
– Мы угодили в засаду на полпути к гребню. Самизда не знал, что там укрылась добрая половина мятежников со всего Ашкрофта. Нас атаковали с трех сторон, и за несколько секунд мы потеряли одиннадцать человек. Когда Самизда получил пулю в горло, я принял командование.
Брувер зажмурила глаза.
– Когда командир падает замертво, солдаты ждут, как поступит его преемник, – продолжал Санмартин. – Мятежники сбрасывали камни нам на голову и обстреливали нас из-за скал. Честно говоря, я не думал, что кому-то из нас удастся спуститься, и в первую очередь мне.
Брувер молча кивнула.
– Понятия не имею, каким образом Варяг узнал о нашем положении, но внезапно Лев Евтушенко прилетел в своем «Воробье», приземлился носом кверху и высадил Антона, хладнокровного, как слон. Мятежники остолбенели от удивления и на миг даже прекратили стрелять. Конечно, «Воробей» способен на многое, но я никогда не видел ничего подобного. Вместе с Варягом и Руди Шеелем нам удалось впихнуть в самолет раненых и избежать полного разгрома. Потом Антон выколотил трубку и сообщил: «Петр на пути сюда. Посмотрим, удастся ли нам подняться на плато через дыру в скале слева».
Пульсирующие вены на руке Рауля, обнимавшего Ханну за плечи, говорили не меньше слов.
– Утес был таким крутым, что, пока мы лезли по этой дурацкой трещине, мятежники не могли стрелять в нас, не обнаруживая себя; к тому же я сомневаюсь, что они верили, будто мы можем решиться на такую безумную попытку. Я следовал за Антоном, и мы выползли на плато как раз в тот момент, когда два взвода Петра Коломейцева спустились на парашютах прямо на головы мятежникам. Потом мы до посинения гнали их вниз по склону и еще километров десять по долине. – Он снова умолк. – Официальные отчеты говорят совсем другое, но именно этот случай сломил дух мятежников на Ашкрофте. До тех пор они дрались кулаками и зубами, когда у них кончались боеприпасы. Но на Джебел д'Окюн партизаны думали, что мы у них в руках, а вышло наоборот. Они стали верить, будто мы умеем летать.
Увлекшись, Санмартин ударил кулаком по открытой ладони.
– После этого 3-я рота готова следовать за мной хоть в пекло. И я поведу их туда, если Антон Верещагин скажет мне, по какой расщелине нужно лезть!
– Я этого не знала, – просто сказала Брувер."
– Ты видишь Антона только в роли доброго дедушки, но нам приходилось видеть и его другие стороны. После того случая на Ашкрофте я считаю даром каждый миг жизни. – Помолчав, он добавил: – Единственный человек на этой планете, который еще меньше тебя хочет войны, навязываемой нам Суми и Мацудаирой, это Антон. Но он не видит иного пути, как его не найти ни мне, ни тебе. Что говорят твои ученики?
Брувер утверждала – и не без оснований, – что самые лучшие советы дают ей ее же бывшие ученики, самым старшим из которых только что исполнилось тринадцать. Они делали это абсолютно „серьезно.
– Они в принципе не одобряют войну, но думаю, что на сей раз сделают исключение, – ответила Брувер, улыбаясь сквозь слезы.
– Значит, ты все поняла и больше на меня не сердишься?
– Amantium irae amoris integretio est, – процитировала Ханна. – Ссоры влюбленных обновляют любовь.
– Ладно, давай поищем Хендрику. Трехлетнюю девочку отыскать труднее, чем пятьдесят девять законодателей.
Когда Бейерс вновь собрал свою. «Божью Ассамблею», как окрестили ее остряки, пастор Наас ван дер Мерве обратился к присутствующим, как если бы его слышали все жители Зейд-Африки, взяв за основу стих из послания святого Павла к Ефсеянам: «Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду».
После первого голосования Ханна Брувер предложила второе, чтобы добиться полного единодушия, и действительно на сей раз все проголосовали «за». Как заметил Принслоо Адриан Смит: «Нам лучше держаться вместе, иначе нас повесят порознь».
Вейнард Гробелаар отсутствовал по причине срочного вызова к прокурору. После того как Христос Клаассен, которому иногда была не чужда мстительность, отказался обслуживать семейство Гробелаар в качестве банкира, объяснив причину, у Вей-нарда хватило стыда, чтобы покончить с собой. Для него, как, впрочем, и для всех, это был наилучший выход.
– Необходимо, чтобы местное население признало всю тщетность любого сопротивления имперской власти, – заявил полковник Суми, обращаясь к офицерам и солдатам службы безопасности. – Крайне опасными формами подобного сопротивления являются беспорядки на производстве и политическое диссидентство. На этой планете более ста тысяч африканеров, и каждый из вас должен знать, что горнопромышленные предприятия должны эффективно функционировать, даже если количество африканеров уменьшится вдвое.
Майор Нисияма, командующий 303-й ротой, робко осведомился:
– Достопочтенный полковник, когда можно ожидать твердого решения адмирала Хории относительно… подобных мер?
Суми хищно осклабился.
– Уже через несколько дней адмирал Хории поймет всю разумность такого образа действий.
Впредь он решил пристально наблюдать за Нисия-мой на случай, если тот вновь проявит отсутствие должной решительности.
В начале первого перерыва специального заседания Ассамблеи Ханна Брувер поднялась с места председателя и направилась к задним скамьям.
– Хеэр Ханнеман, я хочу поговорить с вами.
Поглощенный обдумыванием речи, которую он собирался произнести, Яапи Ханнеман, депутат от Нел-спрейта из партии Реформированных националистов, кивнул и смущенно поднял взгляд. Он не входил в число приглашенных на «Божью Ассамблею».
Минутой позже к ним присоединился Христос Клаассен.
– Хеэр Ханнеман, – снова заговорила Брувер, – я слышала, что здоровье более не позволяет вам представлять ваш округ, и готова принять вашу отставку.
Ханнеман кисло улыбнулся.
– Вас ввели в заблуждение, мадам спикер. Мое здоровье в отличном состоянии.
Брувер продолжала тихим голосом, который, однако, был слышен в каждом углу помещения:
– Хеэр Мацудаира купил ваш голос для своей компании. – Когда бормотание в комнате стихло, она вынула из сумочки лист бумаги и положила перед ним. – Мацудаира хорошо платит.
