— Во-первых, это твоя мать, а не моя. Во-вторых, я уже не раз говорил тебе, и сейчас повторяю: я не понимаю, зачем, рискуя жизнью, пробираться по метро в поисках женщины, которой, возможно, и в живых-то нет. А если даже она жива, она наверняка и думать о тебе забыла. Ты для нее — отрезанный ломоть. Если бы она тебя любила, то сделала бы все возможное, чтобы разыскать тебя и вернуть. А если нет — то и вовсе смешно.
— Разные бывают у людей обстоятельства, — пробормотала Нюта. — А ты что предлагаешь?
— Я? В последний раз предлагаю тебе одуматься и попробовать устроить как-то нашу жизнь, а не носиться в поисках мифических родственников. Раз уж мы здесь, на Белорусской, давай и вправду попробуем пройти на Ганзу. Но не для того, чтобы опять куда-то бежать, а чтобы постараться как-нибудь там зацепиться. Вообще-то моя мечта хоть раз побывать в Полисе, может, со временем это получится. В крайнем случае мы всегда можем вернуться обратно на Динамо.
— Конечно, там ведь Лола! Ты будешь разбирать бумаги и есть ее пирожки, а я — гнуть спину на швейном производстве. Ты думаешь только о себе!
— Только я? И вообще, я не понимаю твоих претензий! Тебе кажется, что работа тяжелая? Но все вокруг работают, почему ты должна быть особенной?
Нюта все-таки расплакалась.
— Я вовсе не говорю, что я особенная. Но у всех людей есть родная станция, семья, друзья, которые о них заботятся. А у меня никого нет! Я чужая! Везде и всем чужая!
— Во-первых, родные здесь есть далеко не у всех. А во-вторых, родственники тоже разные бывают, — заспорил Кирилл. — Иногда такие попадаются, что без них, наоборот, лучше. И если уж на то пошло, ты не забыла, что я из-за тебя оставил родную станцию, отца и теперь не знаю, увижу ли его когда-нибудь. Ты говоришь, что у тебя никого нет, но ведь у тебя есть я. А ты упорно не хочешь этого замечать!
— Потому что не верю тебе, — всхлипнула Нюта. — Ты за моей спиной шушукаешься с какой-то другой теткой, готов не глядя променять меня на ее пирожки и сытую, спокойную жизнь. И вообще, я не могу понять, что ты за человек. Иногда близкий и понятный, а чаще — холодный и самовлюбленный эгоист, который не задумываясь перешагнет через любого ради своего блага. И через меня тоже.
Кирилл пожал плечами:
— Тогда я не вижу смысла в дальнейших разговорах. Зачем мотать друг другу нервы и тратить время на взаимные упреки? Если ты заранее все решила — иди куда хочешь, ищи мать или еще кого-нибудь. А я пойду своим путем.
Нюта никак не могла поверить очевидному: они вот-вот насовсем расстанутся. Ей как никогда хотелось продолжать свои поиски, но и Кирилла, несмотря ни на что, терять не хотелось.
— Послушай, — вдруг нашлась она, — но ведь нам совсем необязательно расставаться прямо сейчас. Ты говорил, что тоже хочешь попасть на Ганзу, так давай отправимся туда вместе. Мне нужно на Краснопресненскую, а ведь это следующая станция от Белорусской кольцевой. Проводи меня туда, а там уже решим окончательно.
— Что ж, звучит разумно, — тут же согласился Кирилл. Нюте показалось, что он тоже вздохнул с облегчением.
— Только ведь туда еще нужно как-то попасть, — озабоченно сказала Нюта. — У нас и патронов-го почти не осталось, штук тридцать или около того. Я вообще не представляю себе, как дальше жить.
Она получала странное удовольствие, говоря «мы», «у нас». Пока еще «мы». Потом она останется одна и будет говорить «я», «у меня». И никому во всем метро уже не будет дела до того, какие у нее проблемы. В этот момент она всерьез засомневалась, стоит ли продолжать поиски матери? Не лучше ли уступить Кириллу? Но до цели, казалось, уже так близко… Что ему стоит, в самом деле, потерпеть еще чуть-чуть? А уж потом она будет с ним. Они пойдут туда, куда захочет Кирилл, — в Полис или еще куда-нибудь. Почему-то вдруг она стала готова отказаться и от своей миссии — убить Верховного, отомстить за Зою, прекратить бессмысленные кровопролития на Спартаке… В конце концов, она совсем не чувствовала себя героиней, просто испуганной, загнанной в угол девчонкой, и без того уже пережившей чересчур много для своих лет и сил.
Нюта и Кирилл неуверенно приблизились к надменному охраннику в сером камуфляже. Тот со скучающим видом взял пропуск Нюты, повертел в руках и хмыкнул:
— Это что за филькина грамота? Временный. Бродяги, что ли? Тушинская? А вы в курсе, что ни туда, ни оттуда уже давно никто не может добраться? Если уж взялись пропуска подделывать, придумали бы что-нибудь похитрее.
Нюте было ясно — охранник просто издевается со скуки. Но сейчас они целиком от него зависели. Она машинально пошарила в кармане комбинезона, пальцы наткнулись на что-то тонкое, Жесткое. Как же она забыла — у нее же еще осталось несколько Цепочек, которые она прихватила в разрушенном магазине на Сходненской! Достав одну из них, самую толстую, она протянула ее нехорошо поглядывавшему на нее мужчине и умоляюще сказала, заглядывая ему в глаза:
— Пожалуйста, нам очень-очень нужно. Только до Краснопресненской. Там у нас… родственники.
— Ладно, — пробормотал тот, пряча цепочку в карман. — Я вижу, ребята вы смирные и… эээ… воспитанные. Мало ли, что в жизни бывает. Но учтите, виза временная, транзитная. Попытаетесь с ней устроиться на работу в пределах Ганзы или попадетесь нашему патрулю за нарушение паспортного режима — пеняйте на себя!
Он с ходу шлепнул им в пропуска какие-то штампы, а потом некоторое время с сомнением глядел, как парень и девушка, чем-то неуловимо похожие, стройные и высокие, в кожаных куртках и защитных штанах, идут по переходу. Как близнецы, только у парня волосы чуть покороче и потемнее, а у девушки светлые пряди рассыпались по плечам. Ее одеть как следует — красавица была бы. Он почему-то вспомнил свою толстую жену, для которой предназначалась полученная от девушки цепочка, и вздохнул.
* * *
Позади сидящего старца с бородой стояли вооруженные юноша и девушка, словно охраняли переход. С некоторым трепетом миновав гигантскую скульптуру, Нюта и Кирилл спустились по лестнице, и после первого же шага по территории Ганзы Нюта поняла: все станции, которые она видела до сих пор, по сравнению с этой роскошью выглядят как обыкновенные дома рядом со сказочным дворцом. Здесь даже на потолке были красивые рисунки, а на полу светлая, красная и черная плитка складывалась в узоры. Нет, все-таки не зря они так старались попасть сюда!
Впрочем, среди всего этого великолепия суетились те же люди, которым не было до них дела. Нюта чувствовала — если кто-нибудь и обратит на них внимание, то добра от него ждать не придется, поэтому она изо всех сил старалась держаться уверенно и независимо. Кирилл тем временем обратил ее внимание на дрезину, где уже сидели три человека. Оказалось, что машина (ее почему-то называли трамваем, хоть и ездила она по туннелям метро) ежедневно курсирует по всей кольцевой линии и через пятнадцать минут как раз должна отправляться в сторону Краснопресненской. Нюта и Кирилл, уставшие от окружающей суматохи и толчеи, безропотно отдали по три патрона за проезд и с облегчением уселись на жесткие лавки. Точно по расписанию — со слов машиниста, правление Ганзы очень гордилось такой точностью, хотя бы и пришлось гонять дрезины порожняком, что, правда, на его памяти случалось считаные разы — они тронулись с места и уже весьма скоро остановились на платформе Краснопресненской.
