— Пожертвовал собой ради выполнения миссии или ради спасения товарищей?
— Нет, я убил его. По просьбе самого Жени. Нас зажали в капкан, и трое суток мы держали оборону в ущелье горы. Вырваться было абсолютно невозможно — на многие километры простиралась территория врага, а кальмой блокировалась вся телепортация.
На третий день у нашей четверки не осталось надежды спастись. Мы были буквально на пределе. Женя имел кровь, близкую к «жадной», и потому боялся, что враг сделает порчу крови. Ну знаешь, такую штуку, когда мужчину или женщину насильно заставляют делать детей. Мужчинам в этом плане полегче — отключить сперматозоидам оплодотворение может любой с должным контролем меланиса. Но у Жени это не получалось. Он попал в 0,1 % тех, кто не может этого сделать в принципе, — Кропоткин сделал глубокую затяжку. — Я отказывался до последнего, но в итоге Женя все же уговорил меня на его убийство. Через час к нам пришло подкрепление. Подожди я ещё час, Женя был бы сейчас жив, однако всё вышло вот так глупо.
— Вы не могли знать, придёт ли подкрепление. Возможно, оно бы не пришло, и вас действительно бы взяли в плен.
— Иногда надо принимать эгоистичные решения. Сколько прошло с 1991 года? Сорок восемь лет? — Кропоткин закурил ещё одну. — Я не помню дня, когда не вспоминал о своей ошибке… Окончательное решение о проведении ритуала скорее всего будет за тобой. Королева не сторонник сомнительных мер. В рулетку она играть не будет.
— Я склоняюсь к тому, что стоит рискнуть.
— Ты просто уникален, Женя… Говоришь о своей возможной смерти, как об эксперименте каком-то… — Михаил Александрович посмотрел мне в глаза. — Представь, как будет тяжело тем, для кого ты дорог. Их обиду, в случае, если твоя смерть будет напрасной.
— Есть вещи поважнее скорби.
— Не спорю. Но поставить жизнь на кон — это одно, а отдать её по глупости — совершенно другое. Вот о чём я говорю. Относись к своей жизни более бережно. Разве тебе не хочется поверить в себя, а не в какого-то парня, который примет твою кровь?
— Я исхожу из соображений того, что будет лучше для нашей страны. Если передача крови улучшит нашу военную мощь, то будет эгоистично оставлять себе силу ассасина.
— Если мы убьем вавилонского акцептора, то ты можешь получить новые способности.
— Они будут завязаны на моей «превосходной способности». Вряд ли я получу способности копирующего, верно?
— Этого никто не знает…
— Второй момент — если мы убьем акцептора, и я стану богоуровневым, то ритуал передачи крови станет невыгоден. Для передачи крови понадобятся слишком сильные маги. Рисковать таким ресурсом уже никто не будет. Придётся ждать поколения детей акцептора, а это слишком долго. В ближайшие годы начнётся война.
— Богоуровневый бафер — это тоже неплохо.
— Это не копирующий ассасин.
— Сила копирующего может вообще не вернуться! Мы ходим по кругу, Женя.
— Я знаю, когда стоит поступать эгоистично. Сейчас далеко не такой случай.
Профессор закурил свою последнюю сигарету и смял пачку.
— Через пару дней тебя вызовут на совет. Обдумай всё хорошенько.
Я был не намерен менять свое решение. Получение силы копирующего — это архиважная задача. Она стоит риска, и стоит моей смерти…
Но Кропоткин всё же меня раззадорил и посеял некоторое сомнение. Сделать всё самому или надеяться на «того» парня… Я готов к ответственности, но тут она слишком большая… Причем никто не знает, что будет правильным…
Это выбор с двумя абсолютно непредсказуемыми исходами.
Глава 26
— Костров передо мной извинился, представляешь? — удивленно заявила Юля, увидев меня в коридоре общежития. — Это ты на него повлиял?
— Может быть… — расплывчато ответил я.
— Ты что-то не в духе… Что-то случилось?
В общагу я пришёл сразу после разговора с Кропоткиным. Голова была полна тяжелых мыслей…
— Нет, всё в порядке. Если…
Я вдруг сбился. Хотел сказать «Если будет приставать Костров, сообщи мне», но это не слишком актуально — совсем скоро будет проведен ритуал передачи крови, и я умру…
— Не хочешь…
Я сбился ещё раз. Хотел пригласить Юлю погулять, но мне вспомнились слова Кропоткина про обиду и скорбь, что будут чувствовать близкие мне люди.
— Ты что-то хотел предложить? — спросила Юля.
— Нет… Извини, я пойду. У меня дела.
— Что вчера произошло? Ты говорил с Костровым? Или ты с ним дрался?… Почему он тебя послушал?
— Я очень умело веду переговоры. Я высказал ему, что про него думаю, и он меня послушал.
— Звучит, как какая-то фантастика… Но я рада! Большое тебе спасибо! Надеюсь, Костров ко мне больше приставать не будет…
— Не должен… Ладно, Юль, я пойду.
— Ты не голодный? Я могу пловом угостить…
— Спасибо, но что-то аппетита нет.
Стало чертовски тяжело, когда встретил Юлю. А завтра ещё встречу в университете Алину… Перед ней Костров тоже извинился, и теперь Быстрова ещё больше будет говорить, что невероятно мне должна… Не отстаёт от меня ещё хлеще обычного…
— А я уже думал тебе звонить, — сказал Антон, выйдя из своей комнаты. — Сегодня занятия в гвардейцах раньше обычного, помнишь?
— Ага…
Ребят из батальона тоже будет встретить очень больно… Хотя хватит себя жалеть. Если ритуал передачи крови пройдет успешно, то это принесет стране огромную пользу.
На одной чаше весов моя жизнь, на другой — тысячи жизней советских людей. Если ставить вопрос так, то у меня отпадают все сомнения.
Но даже с этим пониманием я чувствовал себя ужасно подавленным. На меня накатила сильнейшая апатия. На тренировке по фехтованию в гвардии я буквально стоял столбом, а как пришёл домой, не стал брать в руки книгу — это выглядело бессмысленным.
Принял душ, полчаса валялся на кровати и затем написал сообщение Кропоткину, мол, давайте не будем тянуть. Как-то побыстрее собирайте совет. Информацию завуалировал — про ассасинов в переписке писать нельзя.
Оставаться в комнате было невыносимо, и я пошел на улицу. Надо было себя чем-то занять — прогулка вполне подходящий вариант. Шел просто куда глаза глядят, стараясь ни о чём не думать. Что-то вроде медитации, но только в движении.
Телефон с собой не брал — Кропоткин всё равно быстро не ответит. Вечером он сообщения не проверяет. Можно было взять телефон, как навигатор, но какой-то конкретной цели у меня не было. А вернуться домой я всегда смогу, просто выйдя к метро.
— На часах два тридцать… — сказал я, смотря на электронное табло. — Ещё часик погуляю и затем домой. Возможно, даже смогу уснуть…
Ко мне сбоку подошла молодая девушка. Одета в деловой костюм, в руках небольшой портфель, держится очень уверенно — похоже, несмотря на возраст, она занимает довольно высокую должность.
— Не подскажите, как пройти на улицу Тишины, — спросила она. — Телефон сел, и я немного заблудилась.
— Я плохо ориентируюсь в Москве, так что не помогу.
— А в навигаторе, пожалуйста, можете посмотреть?
— Не могу. У меня с собой нет телефона.
— Жаль, — девушка протянула мне руку для рукопожатия. — Меня Катей зовут. Не составите компанию в поисках улицы Тишины?
Какое странное знакомство. Улица Тишины? Такая вообще есть в Москве?…
— Женя, — я пожал ладонь девушки. — Приятно познакомиться. Улица Тишины — это просто тихое место?
— Не знаю, я там не была.
— А где она примерно находится?
— Не знаю. Я хотела спросить вас, но вы тоже не знаете.
Какой-то сюрреализм… При этом говорит Катя всё на полном серьезе… Наверно, пошутить решила — по виду она очень умная девушка.
— И далеко идти до улицы Тишины? — решил немного подыграть я.
— Повторяю — я там не была. Можно к вам на «ты»?
— Да, конечно. А в какую сторону примерно идти, ты знаешь?
— Если бы знала, то не стала спрашивать. Но прошлый прохожий показал мне прямо, а тут, к сожалению, развилка — либо влево, либо вправо.
