было. Штопаный наскочил на меня, целясь в руки, – ни до чего больше он бы своим железом не дотянулся. Я отбил клинок и сразу сделал выпад, но шагнул недалеко, и паршивец от моего удара уклонился. Атаковал второй. Я отвел его меч, и тут фейерверк в голове собрался в луч, плеснул в тело энергией. Противник, попытавшийся отбить удар, внезапно наткнулся на острие.
Но сам я открылся, и ко мне немедленно полетел клинок. Я защитился рукой. Тулуп смягчил удар, но лезвие добралось до мяса. В бою такая боль не ощущается, да и напавший сразу отскочил, чтобы не попасть под мой удар. Рана почти не кровоточила, вышла только малость черной вязкой жижи. Голова перестала кружиться, и теплая сила заполнила тело.
Я чуть не засмеялся.
Двигаться, все время двигаться. Нельзя останавливаться, позволять им атаковать сообща. Кружить, загонять их друг на друга. Может, кто-нибудь споткнется.
Шаманка завыла, гортанно заулюлюкала. Воздух загустел от примитивной магии, толчками выходившей из карнари. Отрава Морока зашевелилась, но вяло. Не я был мишенью карнари. Она сочла меня меньшей угрозой и целилась в Сильпура.
Я ошибся насчет багинетов. Сильпур умудрился отсечь одному руку, отбить выпад второго и загнать ему клинок в голову. Изящный и, вместе с тем, небрежный стиль фехтования. Но шаманка, плюясь кровью, уже навела чары, захлестнула Сильпура. Тот шагнул к ней и вдруг споткнулся, рухнул, дергая ногами, на лед. Удивленно посмотрел на свои ноги – что это с ними? – потом на шаманку. Человек с отрубленной рукой поднялся, вытащил из-за пояса тяжелый кинжал. От его глаз вниз по щекам тянулись кровавые дорожки.
Я снова замахал мечом, отгоняя нападавших, но с каждым движением чувствовал, как деревенеют мышцы. Штопаный сделал ложный выпад, я хотел ответить, но, не найдя сил, опустил меч. Дыхание перехватило, ноги готовы были подкоситься.
И тут из дыры вырвалась Амайра, смуглая, с волосами цвета ночи – и высоченная! Когда она успела так вырасти? Она в мгновение ока оказалась подле тех, кто наседал на меня. Отвела щитом меч, пырнула одного, добила, затем развернулась ко второму. Я собрал последние силы и попытался разрубить этого второго пополам, он отразил удар, но не успел отреагировать на Амайру. Та всадила ему клинок в спину. Штопаный и не вскрикнул.
Сильпур уже был на ногах, а штопаные вокруг него валялись на полу. Еще пара стонов от умирающих – и все закончилось. С ума сойти, это бледное зеленоглазое дерьмо вынесло шестерых!
Меч выскользнул из пальцев, я опустился на колени.
Раньше Амайра бросилась бы обниматься – но теперь она выросла. Женщина, стоявшая передо мной, мало походила на прежнюю Амайру. Все еще тонкая в кости, то же скуластое лицо с резкими чертами, орлиный нос – наследство предков, тут ничего не изменишь. Но вот глаза…
Я оставил ее ребенком, а теперь это был боец, едва ли не страшней, чем Ненн.
Амайра обвела меня взглядом – не ранен ли?
– Капитан-сэр, вы вовремя, – чуть улыбнувшись, обронила она.
Ну, может, не так сильно Амайра и поменялась…
– Хочешь сказать, мы не спешили? – осведомился я.
– Хочу. Но лично ты успел, – сказала она и, помрачнев, добавила: – Василова подстрелили.
Амайра глянула на Валию, вздохнула и полезла в дыру. А я посмотрел на Сильпура: весь в крови, но провалиться мне, если это его кровь. Шаманка же валялась с ножом в спине. С моим, между прочим, ножом. Валия прислонилась к колонне и ожесточенно вытирала руки о тулуп. Вытирала и не могла остановиться.
– Хорошая работа, – похвалил я. – Даже замечательная.
Валия горестно покачала головой. Наверное, ей впервые довелось воткнуть нож в человека. В такой момент мысли об убийстве во спасение не слишком помогают. Чувствуешь себя паршиво. Очень.
Я присел подле трупа шаманки и не удивился, когда в уголках ее глаз проступила кровь, а затем поднялись веки. Я знал, кто глядит на меня глазами мертвой дикарки-карнари.
– Ты приблизил день вашей общей гибели, – долетел сквозь недвижные губы сухой безжизненный голос Саравора.
Вот же любитель болтать через трупы.
– А мне кажется, мы побеждаем, – заметил я.
– Посмотри вокруг, на трещины мира. Разве это похоже на победу? А вдруг Воронья лапа напитает силой оружие и обрушит его на Морок? На что еще он пойдет ради выигрыша?
– А, так ты теперь альтруист? Отдаешь последние силы ради нашего спасения? Позволь усомниться, – процедил я и сплюнул.
– Что за победа – стать императором праха? – прошипел Саравор. – Небо изломано. Мир сходит с ума от черного дождя. Посевы гибнут, во тьме множатся чудовища. Безымянные воюют друг с другом, твоя Светлая леди обращается в ничто. Грядет Глубинный император с силой Спящего. Галхэрроу, скажи положа руку на сердце, ту ли ты выбрал сторону?
Я поглядел на струйки крови, стекающие по щекам шаманки, и сказал:
– У меня своя сторона. И она только моя.
– Этот мир принадлежал серым детям задолго до того, как появились вы. Они знают цену предательства Вороньей лапы. Галхэрроу, мы еще встретимся при схождении лун. Воронья лапа хочет разодрать мир в клочки, чтобы последним стоять на обломках, когда небо разверзнется и уничтожит нас всех. Но дети ему не позволят.
Кровь остановилась, под опустившимися веками закатились глаза.
– Только моя сторона, – повторил я.
Сильпур уставился на меня пустыми немигающими глазами. Для него существовал лишь Воронья лапа и никто больше. Ладно, пускай пялится.
Капитан «Черных крыльев» Василов хорошо послужил Вороньей лапе. Он пошел в услужение Безымянному во время Осады или около того. Василов стал исключением среди капитанов: вращался в обществе, солдаты его любили. Своими манерами и обворожительной улыбкой он умел расположить к себе даже князей и прочую знать. К тому же Василов был хорошим спиннером. Кожа и сложение выдавали в нем фраканца, и вряд ли то имя, под которым мы его знали, он получил при рождении. Василов часто ездил по княжествам, выискивая зарождающиеся гнезда «невест» и глубинные культы. Там его манеры, обаяние и остроумие работали наилучшим образом. Он был симпатичен, добродушен и, увы, почти уже мертв.
Амайра вытащила Василова из ледяной норы, а Валия вынула из тюков штопаных барахло и устроила на льду постель. Василов обливался по´том – бок ему прострелили насквозь – но не выпускал из рук свинцовый ящик. Я помог женщинам нарезать остатки бинтов и закупорить рану с обеих сторон. Болело, наверное, адски, но Василов терпел с угрюмым стоицизмом. Только пот по-прежнему стекал с него ручьями. Василов наверняка видел подобные раны и знал, что он – не жилец.
– Мы не надеялись на помощь, фоса на длинное послание не хватило бы, – сказала Амайра, вытирая пот с лица Василова.
Наверное, они дружили. Амайра говорила сейчас, главным образом, чтобы отвлечься.
– Просидели в норе три дня, – добавила Амайра. –
