с рюкзаками, даже двое ребятишек школьного возраста. И все катили велосипеды. У двоих взрослых мужиков, аккуратно кативших по шпалам навьюченные велики, за спинами были ружья. Молодцы, однако, верный подход к делу. Последние несколько лет оружие стало проблемно купить и легко потерять, а эти его сохранили. Или добыли, что тоже вероятно.
Группа немного притормозила напротив нас, и один из мужиков скинул ружье с плеча и спустился с насыпи вниз, в ту сторону, куда я спихнул трупы и где пировали собаки. Потом, когда он минут через пять вылез, они немного посовещались и отправились дальше. И то верно, сложно определить, когда покойники откинули свои синие от наколотых перстней копыта. Погода то холодная, и они с тем же успехом могли пролежать несколько дней.
Тэк-с, так и запомним, что эта группа прошла мимо нас примерно в пол третьего ночи, и если они пройдут кордон без проблем, то и мы сунемся. О том, есть ли ещё кордон и как мы узнаем, прошли они или нет, я не задумывался. Почему-то был уверен, что узнаем. Либо пройдут, либо вернутся обратно. Ну либо услышим стрельбу за промкой, чего не хотелось бы. Опять же, стрелять могут или в них или просто чтобы отогнать. В то, что будут стрелять в семьи с детьми я не очень верил. Или просто не хотел верить. Или просто закрывал глаза, вроде дело не мое. На душе от таких мыслей снова стало паскудно, и романтическое настроение, вызванное созерцанием звёздного неба, ушло без следа.
В четыре утра я растолкал под ковром злющего Боба. Он практически не спал. Видимо, события дня ещё не до конца выветрились из его головы, и он с одной стороны дико хотел спать, а с другой стороны неперебродившее возбуждение накатывало всякий раз, когда сон пытался к нему подобраться. Стоило ему задремать, как яркие образы вставали перед глазами, сердце судорожно начинало молотить в груди, а адреналин отгонял желанное забытье куда-то далеко. Да и твердый пол, вкупе с жёстким паласом не очень то способствовали сну. В общем, Боб был едва живой, злой и противный.
Поглядев на это дело, я вздохнул и полез в аптечку. Достал валяющиеся там со времён царя Гороха начатый блистер «Афобазола», на котором от времени даже буквы вытерлись.
— На, одну сожри, — сунул я Бобу таблетки. — И поспи ещё пару часов. Я пока норм, самому сон тоже не идёт.
Тут я, конечно, немного покривил душой, спать я хотел. Но полудохлый караульный мне точно не нужен. А то при таком раскладе и я не усну. Страшно.
Друг закинул таблетку в рот, глотнул воды из баклашки, буркнул что-то извиняющееся, и опять полез под палас. А я снова отправился на фишку.
С голодухи и недосыпа меня стало морозить. Я теплее укутался в старое одеяло, и сжался в комок, пытаясь согреться. Думаю, если бы кто и шел рядом, то я мог бы его пропустить и не заметить. Внимание мое ушло в минус, очки запотевали от дыхания, потому что одеяло я натянул почти до самого носа. А ещё через час я почувствовал, что ноги затекли и начали болеть. Да ещё и нестерпимо зачесались ранки от резиновых пуль на заднице. Блеск! Лучший в мире караульный! Как говорил мой знакомый прапор, «беда с этими новобранцами, как в бой — так понос». В общем, нам повезло, что на нас не вышли какие-либо злодеи, потому что из меня под утро боец был как из помёта пуля. Даже пальцы толком не гнулись, и начала колотить дрожь.
Под утро со стороны нашего гаража стал доноситься богатырский храп Боба. Твою мать. Видимо, глотнувший волшебное колесико друг наконец расслабился и пригрелся под ковром. Ну что ж, хоть у этого паршивца все хорошо. Хорошо, когда у друга всё хорошо. Душу прям греет, тьфу на него. Радуюсь чисто и невинно. Ещё пять минут храпа и пристрелю засранца. Дрыхнет он, понимаешь, пока я тут простатит тренирую. Вот сейчас встану и пойду его будить. Вот только встану.
Я всё-таки нашел в себе силы кое-как подняться, кряхтя и матерясь. Долго аккуратно разгибал поясницу и переминался на ногах, матерясь от покалывания и мурашек в затекших конечностях. Несколько раз помахал руками, присел, разгоняя кровь. Никого вокруг не было видно, да и восток начал сереть, разгоняя прозрачную глубину звёздного неба. Скоро утро, надо и правда друга будить, а то я завтра, точнее, уже сегодня, буду едва живой.
Выползая с разрушенного гаража на деревянных ногах, я поскользнулся на заиндевевшем и покрывшимся белым инеем кирпиче. Не удержав равновесие, рухнул коленями на битый кирпич, стараясь не садануть модным прикладом «Порося» по кирпичам. Зашипел от боли в ушибленной голени, и похвалил себя за предусмотрительность, что одел наколенники. Иначе было бы сейчас гораздо больнее. Колени беречь надо, а при моем весе падение ими на битый кирпич могло плохо кончиться.
Потом я отодвинул закреплённый в проёме ворот палас и шагнул внутрь.
***
Боб просыпался долго, мычал и обещал меня пристрелить. Я не сдавался, но его автомат всё-таки отодвинул подальше. В процессе распихивания товарища я зажёг примус и поставил на огонь остатки вчерашнего адского варева, чтобы хоть немного подкрепиться. Хотелось жрать и спать.
Потом из-под ковра вылез Боб. Выглядел он просто страшно. Шапка сползла набок, из-под нее клочками торчали спутанные темные волосы. Заросшая по самые глаза помятая морда с нависающим над толстыми губами бесформенным носом была злющая, как у несвежего зомбака. Запах тоже кстати присутствовал. Интересно, от меня уже тоже бомжом несёт, или только Боб такой вонючка?
— Поставь чаю, а? — прохрипел страдалец, но я в это время уже доедал варево прямо из котелка, рот был занят, и я промолчал.
— Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, попросишь ты у меня хлебушка.
— Сам ставь, — прожевав и проглотив огрызнулся я. — Спал тут, в тепле и комфорте, а я там, — я потыкал ложкой в сторону выхода, — героически нес вахту, охраняя твою спящую задницу. И где благодарность? Где, спрашивается?!
Боб хмуро посмотрел, и, схватив автомат и туалетную бумагу, полез из гаража.
— Нагадишь на фишке — даже не возвращайся.
Потом мы вместе молча хлебали чай, сидя в кустах напротив гаражных ворот. Сахару в чай Боб не пожалел, мол, его организму нужна глюкоза, чтобы быстрее проснуться и сесть охранять мой детский сон. Я с этим согласился, решив, что и для сна глюкоза тоже полезна. Она, как ни крути,
