гланды, к чему лишние вопросы?
Я объяснения принял, но зарубку в памяти отставил. Когда с Боряном придем в деревню, надо будет глянуть, что там за публика. А то пережрут синьки, и до беды дело дойдет. Блин, спешить надо. Поджимает время.
Потом Борян с фишки страшным шепотом сказал, чтобы я убавил громкость, а то меня уже как-то слишком слышно стало.
Еще немного пообщавшись с родней, я вырубил мобильник и начал собирать шмотки в машину. Погода ухудшалась, теплело, начал срываться дождь со снегом. Если и рвать когти, то скоро придет время. Надеюсь, погода ещё ухудшится, и станет нелетной для дронов и плоха для ночников и тепловизоров. Надо, ох надо прорываться, время не ждёт.
Борис мое мнение разделял целиком и полностью. Ему вообще не нравилось тут сидеть, душа требовала действия. Мало того, если похолодает, Боб вполне может и начать мёрзнуть, легковато он одет, не рассчитывал он на подобные приключения. А рассчитывал на покатушки в теплой машине, да ещё и на сиденье пассажира. Тоже вот проблема, во что друга одеть? Хотя… На крайняк, если что, придётся надевать всю ту ветошь, которую мы нашли дома, в несколько слоёв. Благо вон, в машине лежит мешок.
Так что ещё некоторое время мы сопели и пыхтели, собирая и аккуратно укладывая весь хлам. Предварительно, конечно, выкинув его из машины и осмотрев.
В результате даже оказалось, что места в машине вполне прилично.
Потом Боб наварил очередную порцию питательной жижи, обильно накидав туда тушняка. И то верно, когда будем есть в следующий раз — неизвестно. Мысль о том, будем ли вы вообще есть, я упорно от себя гнал. Начал появляться мандраж.
Боба тоже подтряхивало от возбуждения, хотя он изо всех сил пытался показать, что ему всё по барабану.
Чтобы успокоиться, я принялся чистить оружие. Сперва, конечно же, «Поросенка», причем вылизал его до состояния «почти не стрелял, а царапины от сейфа». Вычистил трофейный Калаш, зарядил все магазины — да, все два. А потом достиг последней степени просветления и протер масляной ветошью «Наган» и вязанку барахла двенадцатого калибра, доставшиеся нам от зеков. Чем бы ни заниматься, лишь бы занять руки и отвлечь голову.
А погода тем временем радовала все больше и больше. Часам к пяти после полудня небо затянули плотные тучи, пошел дождь со снегом. Потемнело. Ветер рывками кружил белую муть, завывал в развалинах. Кусты у гаража гнулись и скрипели. В кирпичной коробке стало совсем не уютно, и мы с Бобом забрались в машину. Такую погоду — резкие потепления и заморозки — учёные дядьки и тётьки из ящика называли «климатической нестабильностью», и сыпали с умным видом непонятными терминами. Мы же, простые неучи, в теорию не вникали, просто после очередного ледяного дождя в сентябре или заморозков в начале июня материли эту научную братию последними словами. Ну и усиленно привыкали и приспосабливались к «новой реальности», а куда ж деваться? Самое забавное, что адепты глобального потепления, которые с пеной у рта доказывали в свое время вину человечества и его неминуемую скорую кончину от повышения температуры, быстро перекинулись на темную сторону. И так же активно начали доказывать, что похолодание последних лет — это не что иное, как «незначительная климатическая флуктуация», и буквально скоро все вернётся на круги своя, и мы продолжим усиленно таять ледниками, испаряться окиянами и скоро превратимся в Венеру.
Слушая подобную хрень из ящика-дебилизатора, я в неверии качал тогда головой. Ну неужели никто не видит, что из ящика идёт очередная вредительская пропаганда, направленная на разрушение энергетики? Что одни террористы стреляют в людей с именем своего бога на устах, другие сволочи развязывают войны и провоцируют экономические кризисы, а третьи упыри поддерживают первых всех деньгами и оружием? А сверху шлифуют вирусами? А эти, которые вещают о глобальном потеплении, пусть и не стреляют ни в кого, зато загаживают обывателю мозги. И тем самым оправдывают геноцид, внушая мысль, что людей стало слишком много, и они виноваты во всем, даже в изменении климата. В результате выросло целое поколение молодежи, которое не согласно снизить потребление и изменить образ жизни, но вполне согласно снизить популяцию людишек, не понимая, что они и их близкие — это и есть те самые людишки, которых уже сокращают. Неужели не видно, что идёт целенаправленный геноцид и депопуляция?
В контексте изменения климата меня успокаивало то, что в нашем ящике показывают одно, а делают другое. Строятся новые мощные ледоколы, армию пытаются приспособить к холодам, даже возвращают с консервации в строй старые танки, особенностью которых являются дизель турбинные силовые установки, способные заводиться и работать даже в условиях арктических температур. Про усиленно ремонтируемые дороги и капремонт жилых домов я молчу — несмотря на вливаемые миллиарды, отопление и водопровод ремонтировали в авральном режиме.
Так что сейчас я сидел в темной машине и смотрел через запотевающее окно на то, как «климатическая нестабильность» в конце сентября засыпает снегом, ледяной крупой и дожем окружающий пейзаж. Рядом находился Боб, укрывшийся моей плащ-палаткой и поднявший капюшон куртки. Этакий зелёный Бармалей с темной неровной бородой и в старой шапке-ушанке. И развлекался этот Бармалей тем, что дул паром изо рта на стекло дверцы и писал грязным пальцем с отросшим ногтем всякие гадости. Потом стирал все перчаткой и рисовал рожицы. Короче, развлекался как умел.
Ближе к шести ещё стемнело, и я отправил Боба поглядеть, нет ли никого рядом. Боб скрылся в кустах, минут через пять появился из-за бело-дождливой завесы и успокаивающе махнул рукой. Я завел двигатель. Друг снял плащ-палатку, стряхнул воду и полез в машину. Когда двигатель достаточно подогрелся, я включил печку на полную, перекрестился и двинул через кусты на выход. По капоту и крыше затарахтели капли дождя, а Боб положил коротыша себе на колени и снял с предохранителя.
***
Мы медленно катились по заросшей дороге, идущей вдоль старой промки и линии каких-то боксов, ангаров или цехов. Фары я не включал, предпочитая хорошую скрытность удовлетворительной видимости. Дворники молотили у меня перед глазами, разгоняя мокрый снег и воду по стеклу, колеса послушно месили снежно-водяную кашу и грязь. Двигаясь медленно, я старался сильно не газовать, дабы минимизировать звук. Получалось плохо, вода на мерзлой грунтовке где-то чуть-чуть растопила верхний слой земли, превратив его в скользкую жижу на ледяном основании. Колеса крутили, полный привод работал, а любая достаточно широкая яма становилась западней, в которую норовил съехать наш железный конь. Я нервничал сильнее, а вот
