Сказав это, майор сообразил, что их здесь никто не видит, и сердито сплюнул.
Тем временем охранники заперли за арестантами решетчатую дверцу и уселись на свои скамейки. Джек внимательно следил, кто из них и в какой карман спрятал ключи — и от дверцы, и от наручников.
Оставшись снаружи, майор Гастон решил, что «подставные» находятся не в том настроении, в котором следовало, и забрался в фургон.
— Ну что, нормально устроились? — спросил он приветливо.
Ни Джек, ни Барнаби не удостоили его даже взглядом.
Майор, вздохнув, приказал полицейским выйти и закрыл за ними наружную дверь.
Внутри стало тихо. Ни один звук не проникал в салон броневика.
— Все это не очень здорово выглядит, сэр, — сказал Джек. — Вы нам совершенно другое обещали. И не здесь, а в семи часах лету…
— Да, — поддержал его Барнаби. — И еще — трудоустройство… Подумать только, а ведь я поверил.
— Может, вам обезображенные трупы понадобились? — снова вступил Джек. — Подожжете нас здесь, а потом выдадите за других, которых вам нужно спрятать…
— Нет, я хочу, чтобы вы сыграли роль живых, и как можно безупречнее. Все, что от вас требуется, это сидеть спокойно и выглядеть обычными заключенными, которых иногда перевозят с места на место. Скажу вам больше — ваша работа уже началась. Можете считать, что семичасовой перелет вы уже совершили. Надеюсь, вам не нужно объяснять, почему я скрывал от вас все подробности. Секретность — специфика моей работы.
Джек и Барнаби продолжали смотреть на майора недоверчиво.
— Ну хорошо, — сказал он. — Давайте сделаем вот что — в знак моего к вам доверия я сообщу вам адрес тайной явочной квартиры.
— А зачем нам квартира, если мы в наручниках? — спросил Джек.
— Ну, раз вы полагаете, что вам угрожает что-то, от чего не смогу защитить даже я и этот крепкий броневик, можете воспользоваться этим адресом…
— А где гарантии, что мы вообще доживем до вечера?
— А где гарантии, что я доживу до вечера? — парировал майор.
— Ну хорошо, говорите… — согласился Джек. Он не верил майору, однако сознавать, что Гастон пытается с ними торговаться, было приятно — это давало ощущение, будто у них действительно есть небольшой шанс.
— Улица Фоккера, дом двадцать, квартира пятьдесят три.
— И что это нам дает?
— Что дает? Да все дает. Ключ под ковриком, в деревянном платяном шкафу убирается задняя стенка, а за ней стенной сейф, в котором пятьдесят тысяч наличными.
— А как открывается сейф?
— Дом — двадцать, квартира — пятьдесят три. Если набирать цифры в обратном порядке, получится код для сейфа три-пять-ноль-два.
— Лихо, — заметил Барнаби. — Только глупости это. Какой смысл говорить нам, где деньги лежат, если мы не можем до них добраться? Вот если бы нам удалось сбежать…
— Я этого не исключаю, — усмехнулся майор.
— Как это? — подался вперед Джек.
— Ну… — Майор замолчал, делая вид, что борется с собой. — Ай, ну ладно! — сказал он, махнув рукой. — Так уж и быть, вы нравитесь мне, ребята, поэтому скажу — весьма вероятно, что вас попытаются освободить. Не вас лично, а тех, за кого мы вас выдаем.
— А когда они увидят, кто мы на самом деле, нас сразу кончат…
— Едва ли сразу. Из тех, кто, возможно, попытается освободить вас, немногие знают нужного человека в лицо.
— Но если начнется перестрелка, сэр, нам в любом случае достанется по пуле — или от вас, или от них.
— Об этом не беспокойтесь. Ваш броневик достаточно надежен. А вот когда эти ребята попытаются его вскрыть, тут-то мы их и накроем. Быстро, оперативно, качественно. Возможно, вы этого даже не заметите.
— Хорошо бы, — сказал Барнаби. А сам подумал, что лучше все-таки сбежать да еще успеть на Цитрагон и сделать работу для мистера Рейнольдса.
— Ну что, вопросов больше нет? Тогда давайте прокатимся в обратном направлении. Если плохим парням повезет, вы окажетесь на свободе, если повезет мне, — вы вернетесь в свою чистенькую камеру, а потом мы поговорим о дальнейших перспективах. Верьте мне, я всегда держу свое слово, — добавил майор, чувствуя, что арестанты стали ему больше доверять.
Про тайную квартиру он рассказал намеренно, и ее адрес был подлинным. В некоторых случаях, когда имеешь дело с человеком проницательным, требуется добавлять немного правды. А квартира все равно была «засвечена», и через день-другой оттуда собирались вывозить аппаратуру и сейф, поэтому майор полагал, что ничем не рискует. Если же случилось бы невероятное и эти двое ускользнули, перекрыть этот адрес не составило бы особого труда.
— А эти наручники, они обязательны? — спросил Джек. — Ведь если случится заварушка, у нас будут серьезные проблемы.
— Наручники — это большой плюс для вас. В них вы выглядите очень убедительно. И вообще, парни, держитесь бодрее, скоро у вас появится возможность называться настоящими агентами… Да, кстати, запомните вот этот номер… — Гастон выдернул из кармана кусочек картона и показал его арестантам. — По этому номеру вы сможете позвонить на Шлезвиг и в любое время разыскать меня.
— Я запомнил, — сказал Джек.
— И я тоже, — подтвердил Барнаби.
— Вот и отлично, — улыбнулся майор и выбрался из фургона. В раскрытую дверь тотчас ворвался рев авиационных двигателей. Казалось, самолет пролетал прямо над фургоном.
— Мы можем ехать, сэр? — спросил у майора один из охранников.
— Да, конечно, — разрешил Гастон. Его распирало от самодовольства, ведь он так здорово выдержал свою роль.
«На такую удочку даже я бы попался, — подумал Гастон. — Но чего не сделаешь, чтобы эти бобики сидели тихо».
Когда охранники забирались в фургон, Джек сквозь открытую дверь заметил еще одну полицейскую машину, которая, видимо, готовилась сопровождать броневик. В ней сидели четверо вооруженных автоматами полицейских.
Двери захлопнулись, и внутри снова воцарилась абсолютная тишина. Джек и Барнаби выразительно посмотрели друг на друга — говорить при охранниках они не решались.
Ситуация казалась очень сложной и непонятной. Контрразведчик Гастон окончательно их запутал, но и без совещания было ясно — верить майору нельзя.
Фургон простоял еще минут пятнадцать, потом тронулся, постепенно набирая скорость.
Арестованных стало бросать от стены к стене, а они таким способом считали повороты. Пока выходило, что они ехали той же дорогой.
В маленькие окошки, что располагались в отделении для охранников, были видны только проносившиеся мимо клочки зелени придорожных посадок, выхваченные фрагменты зданий и автомобилей. Окна были слишком малы, да и смотреть приходилось, сильно скашивая глаза, отчего невозможно было определить, что же именно там видно.
