За шею он был прикован массивным ошейником из стали на стальной же цепи, закрепленной на бетонной стене. Порвать ее не представлялось возможным, утомленный Иоахим не стал даже пытаться.
– Все так делают сначала… – произнес хорошо знакомый женский голос. – А потом начинают понимать бесплодность своих усилий и успокаиваются.
Грубер в пылу борьбы с ремнями не обратил внимания на дверь, в которой распахнулось смотровое окошко за толстой решеткой. Оттуда, из внешнего мира, на него смотрели красивые женские глаза, холодные и в то же время любопытствующие. Какие они были изучающие, эти глаза! Иоахим оглушительно зарычал и рванулся к двери, забыв про цепь и ошейник. Однако факты, такие как бетон со сталью, оказались крайне упрямой вещью. Его огромное, наверное, в целую тонну весом, тело швырнуло на пол. Полупридушенный, хрипя, он отполз обратно, так чтобы ошейник перестал его душить. С ненавистью уставился на ослепительно яркий после густой тьмы прямоугольник света, откуда на него смотрела Анна, ассистентка профессора Лортца, его мучителя и злейшего врага.
– Если ты не научишься себя хорошо вести, я не буду тебя кормить, – произнесла девушка холодным голосом после продолжительной паузы. – Я буду дрессировать тебя, пока ты не станешь шелковым, а ты им станешь. Я тебя обломаю. Даже пока ты там, у меня есть средства воздействия на тебя!
Словно в подтверждение своих слов, она щелкнула выключателем, этот звук обостренный слух перерожденного гауптштурмфюрера уловил очень ясно. Одновременно тело Грубера почувствовало могучий удар боли – оно изогнулось в спазмах, словно от электрического разряда. Грубер понял, это и был электроудар.
– Вот видишь? А мы могли бы обойтись и без крайних мер, ведь ты – верный солдат рейха! – голос девушки звучал теперь умиротворяюще, так что Иоахим и поверить не мог, будто это она угрожала ему голодной смертью и мучила электричеством. – Послушай, Иоахим! Нам лучше подружиться. Надо научиться сотрудничать! Профессор Лортц верно рассудил, что главное в деле, которое мы затеяли, это материал. А ты – превосходный материал, лучший из того, что мы могли бы когда-нибудь найти.
– Как вы могли пойти на такое преступление?! – прорычал Грубер. – Обманом заманили меня, опоили! И превратили в это чудовище! – он бессильно ударил когтистыми лапами по полу, отчего металл, которым он был покрыт, издал громкий гул. – Я больше не человек, я не солдат! Я – тварь, кошмарная тварь! Мне незачем больше жить, ты понимаешь? Вы, вы предали меня!.. – Грубер бессильно завыл, суча когтями по гладкому полу. Но постепенно вой его стих. Успокоившись, он снова взглянул на дверь и увидел, что половина лица Анны, видимая в окошке, приобрела насмешливое выражение. Это окончательно успокоило, охладило бесновавшегося в бессилии Иоахима. Грубер начал остывать, задумался.
– А я знаю, о чем ты думаешь, – спокойно проговорила Анна сквозь окно «кормушки». – Ты думаешь, что сможешь провести нас, притворившись таким смирненьким, покорившимся судьбе? И не думай даже, я уже поднаторела в дрессировке.
Грубер улыбнулся, вытащив свой длинный ослепительно красный язык. Он задумался о собственном положении, понимая, что в нем наверняка есть и свои преимущества. Страшная сила, которой он теперь обладал, наверняка не достигла еще своего пика, ее надо было развивать, надо было научиться пользоваться ей в полной мере. Пользоваться, чтобы отомстить своим мучителям. Превращение в чудовище перевернуло все взгляды Грубера на врагов, коммунистов и русских, а на друзей ему теперь было наплевать. Друзья стали ненавистными врагами. Теми, кого он намеревался рвать в клочья своими могучими когтями и клыками.
Внезапно откуда-то сверху донеслись едва слышные здесь в подземелье автоматные и пулеметные очереди, звуки взрывов. Обостренный слух Иоахима легко уловил эти звуки нападения, услышала их и Анна. Грубер с удовлетворением заметил, как красивое личико ассистентки Лортца исказила гримаса животного ужаса, но девушка моментально взяла себя в руки. Глазок захлопнулся. Иоахим снова остался один в темной камере. Наедине с самим собой.
Появление профессора Лортца в подземелье обостренное восприятие Грубера уловило моментально. Еще до того, как профессор открыл дверь, Иоахим знал, что Лортц идет к нему. Вообще, за то время, что преображенный Грубер провел наедине с самим собой в подземелье, он понемногу начал разбираться в своих новых способностях и возможностях. Оказалось, что помимо обостренного восприятия у него появились некие новые чувства, о возможности существования которых раньше он даже не подозревал. Грубер ЗНАЛ, что Лортц придет к нему, он предвидел содержание будущего разговора. Впрочем, приобретенная интуиция подсказывала ему, что рассказывать о ней профессору, да и кому-либо еще, не следует. Поэтому он вел себя как обычно, веря, что скоро вырвется из заточения. А уж тогда он заставит предателей заплатить за все.
– Кто здесь? – глухо спросил Грубер, когда шаги профессора послышались рядом с камерой, в которой он был заточен.
– Доброе утро, дорогой Иоахим! – любезнейшим и оптимистичным голосом отозвался из-за прочнейшей стальной двери профессор Лортц. – Это всего лишь я, ваш верный друг, Габриэль. Пришел осведомиться о вашем самочувствии, настроении и планах на будущее. Анна рассказала мне, что вы весьма рассержены на меня из-за того, как я поступил с вами. Спешу заверить, что у меня не было другого выхода.
Иоахим уловил в голосе профессора тщательно скрываемые нотки страха. Лортц боялся его, несмотря на стальные двери, прочнейшие засовы и ошейник с цепью, намертво прикрепивший тело Грубера к его тюрьме. Грубер выждал паузу, внутренне посмеявшись над Лортцем. Свой ответ он тщательно обдумал еще до того, как профессор произнес свои слова.
– Я на вас, конечно, сержусь, – Иоахим говорил спокойным голосом, стараясь вселить в свой тон нотки отчаяния, надрыва. – Но у меня было время обдумать слова вашей ассистентки. Скажите, неужели моя рана действительно была так плоха, что у вас не было другого выхода? Только говорите мне правду, как бы горька она ни была.
– Безусловно! Неужели вы думаете, что я посмел бы использовать вас – гауптштурмфюрера СС – в своих экспериментах просто так?! – воскликнул профессор. Но Грубер почувствовал бы фальшь в его словах даже без своей приобретенной проницательности. – Поверьте Иоахим, – продолжил Лортц проникновенно, – рана ваша была смертельна и единственное, что нам оставалось сделать – это ввести вам в кровь сыворотку.
– Неужели вы не могли сказать мне честно? Я – офицер, и стоически воспринял бы правду! – сердечно ответил Иоахим, поражаясь тому, как ловко он фехтует словами. Его длинный, метра в два, могучий чешуйчатый хвост, о силе которого он мог пока только догадываться, мерно вилял над стальным полом камеры. Все время, что он разговаривал с профессором, Грубер разминал свои конечности, мускулистую шею и язык, который, как он уже догадался, также можно было использовать в качестве оружия. – Скажи вы мне, что другого выхода нет – и я мужественно воспринял бы перемены, не сердился бы на вас, понимая их необходимость…
