Куранты на Спасской башне успели отбить сколько-то часов, когда булыжники мостовой дрогнули. Со стороны набережной долетел рев клаксонов, несколько дребезжащих ударов. В городе завыли сирены оповещения. Но все заглушил истошный вороний гам. Птицы сорвались с голубых елей, с крыш, с фонарных столбов, некоторые вылетели из жерла Царь-пушки, и черной метелью закружились в воздухе. Это означало, что до нас докатились отголоски катастрофы у далекого острова Исландия.
Быстро добрались! И проявились впечатляюще. Сейсмически довольно благополучную Москву тряхнуло в тот раз изрядно. Помню, Иван Великий медленно качнулся. Раз, другой, третий, с него посыпалась штукатурка. Не составляло труда догадаться о том, что происходит в более опасных местах.
Но нет худа без добра. Геологи потом говорили, что майская волна землетрясений оказалось полезной. Она сняла многие накопившиеся напряжения земной коры и тем самым ослабила колебания в час настоящего Апокалипсиса. Можно считать, в мае наша планета получила своего рода сейсмическую прививку. Но об этом еще никто не догадывался. Или почти никто.
Я швырнул сигарету, сгорбился. Побрел к лифту. Перекур закончился.
* * *
Полной тишины на командном пункте я не застал: кто-то двигал свое кресло, кто-то нервически кашлял, негромко гудели кондиционеры.
Однако все присутствующие молчали, глядя на стенной экран. От несчастного острова Исландия во все стороны разошлись круги разрушений. Концентрически распространяясь, черная волна взломала вековые льды полярного океана, вызвала страшные наводнения в странах Карибского и Балтийского бассейнов. До Петербурга она докатилась в ослабленном виде, тем не менее затопила две трети города. Мощные тайфуны распространились по Атлантике, почти везде шли невиданной силы ливни. Планета содрогалась от многочисленных землетрясений. Предстояло бороться с последствиями всего этого. На экране быстро менялись цифры, отражающие новые возгорания, порывы трубопроводов, количество погибших в пожарах, кораблекрушениях, обвалах, ДТП. Кривые на диаграммах угрожающе ползли в гору, но это уже мало пугало. Приходило осознание того, что худшая беда миновала. На Земле удалось сохранить и океаны, и атмосферу. Особо радовало то, что земная кора не треснула, не покрылась сетью огненных разломов. Все остальное пережить было можно.
Люди по-разному реагировали на это известие. Кто с облегчением откинулся на спинку кресла, кто — наоборот, лег лицом на стол. Некоторые, по моему примеру, выбегали покурить. Но большинством постепенно овладевало радостное возбуждение. А когда с молчаливого согласия Тараса принесли по бокалу шампанского, атмосфера сделалась и вовсе уж радужной. Хлопали по плечам, из пиджаков победоносно выпячивались животы… Каждый чувствовал себя частичным спасителем человечества.
Звонили главы государств, церквей, лидеры парламентов и профсоюзов. К линиям связи прорывались свирепые полчища журналистов. Тарас тут же выступил с обращением к нации, в котором дал понять, что и впредь не позволит слепым силам космоса обижать Россию. Окружающий мир трогать тоже не рекомендует. Вопреки большому недосыпу, президент был и бодр, и свеж, преисполнен оптимизма и уверенности. Посмотрев это обращение шефа, практичный Некумыкин тут же отпустил министров по домам, куда они благополучно и добрались. В тот радостный день один лишь трезвый человек Туманян угодил в клинику доктора Чазова с обострением ишемической болезни.
Тем временем, разминувшись с ликующей планетой, «яркая часть» двинулась к звезде по имени Солнце. И с каждой минутой расстояние до Каменного Гостя увеличивалось почти на тысячу километров…
Мне позарез требовался «Региомонтан». Но даже поговорить с Бабом не удалось ни в тот день, ни на следующий. Америка спасала пострадавших, хоронила погибших, разгребала завалы и подсчитывала убытки. Уоррен был по горло занят более насущными, как тогда казалось, проблемами. А на третий день в советника по национальной безопасности США стрелял некий благодарный соотечественник (есть у американцев такая славная традиция). Довольно удачно стрелял, сволочь. Несколько дней Баб провел в реанимации госпиталя Св. Луки. Хьюстон, штат Техас…
Я отправил за океан теплую телеграмму и решил поискать наши внутренние, российские ресурсы. Никогда ведь заранее не скажешь, что у нас еще есть, а что уже украдено. За исключением мозгов, конечно. Их всегда хватало. И не только нам, а всем, кому не лень, вот в чем корень проблем.
— Но нашими-то умо-мозгами пользуетесь вы, — возразил Дима.
— Мало! Копаетесь как…
— А чего еще не хватает?
— Телескопов.
Дима просто просиял.
— Даже слушать приятно.
— Так вы добудете мне телескопы?
— Кхм. Петрович, пока ты воевал с каменьями, мы тут набросали текст небольшой, но внушительной правительственной телеграммы. С требованием рассмотреть и сфотографировать все то, что осталось от Варяжского Гостя. Одобряешь?
Телеграмму я подписал не глядя, избаловался уже. Но потом все же поинтересовался:
— А куда вы собираетесь ее отправлять, телескопы? То есть телепаты?
— Наиболее подходящая обсерватория находится в станице Зеленчукской Краснодарского края. Туда и собираемся, — любезно сообщил Фима.
— И что, там большой инструмент?
— Да как вам сказать… Диаметр зеркала — шесть метров.
Наверное, это было очень много. В моей прихожей это зеркало явно не поместилось бы. До потолка там только три метра.
— Вы бы отдохнули, Владимир Петрович.
Я послушался, проспал почти сутки. А мог бы этого и не делать.
Сутки проходили за сутками. Бесценные сутки. Но палеонтологические пасьянсы на парашютных полотнищах все больше складывались в нечто правдоподобное. Особенно продвинулась работа по воссозданию одного крупного скелета. Он принадлежал существу удивительному и для землян совершенно необычному. Скорая на выдумку научная братия окрестила его гиппобатрахусом гои. Что в переводе на нормальный язык означало «конелягушка Го».
У автора открытия это название вызвало недоумение. Если лягушачьи черты и просматривались в большой длине задних конечностей, то с лошадью это чудо роднила лишь форма головы. Причем, гиппобатрахус являлся далеко не мирным травоядным, поскольку обладал внушительных размеров клыками, пара из которых даже торчала из его пасти, примерно как у земных саблезубых тигров. Расчеты показывали, что при невысокой силе гравитации эта зверушка без труда могла прыгать метров на пятнадцать — двадцать, имея таким образом возможность внезапно обрушиваться на жертву из какой-нибудь засады.
