— Это Sony — TI 12000. Серия Два с нелинейной обработкой данных. Расширения для сверхбыстрого запуска, Кальциус Четыре, полилогматики…
— Круто. Только, боюсь, какое-то время вам придется считать на пальцах.
Гарроуэй наблюдал, как санитар достает шприц и наполняет его из склянки жидкостью, по виду похожей на обычную воду. Потом Логан положил шприц на стол, посмотрел на стену и сказал:
— Хорошо. Он готов.
Стенная панель отодвинулась. За ней мерцал спутанный клубок мерцающих трубочек, манипуляторов и датчиков. Кабели с контактами — наподобие тех, с помощью которых снимают электроэнцефалограмму — чуть заметно коснулись головы Джона. Он проваливался в дымку полудремоты, сквозь которую зарницами вспыхивали бессвязные мысли… Потом взрыв фиолетового света, органные аккорды… и женский голос мягко произнес:
— Расслабьтесь, пожалуйста.
На самом деле, это был далеко не первый раз, когда Джон оказывался на операционном столе у медицинского ИскИна — время от времени приходилось вводить лечебные нано. И всякий раз Джон чувствовал себя выбитым из колеи.
Пара манипуляторов с «пальцами», обитыми толстым войлоком, сжала его голову и плечи — бережно, но пошевелиться было невозможно. Третья «рука», более хрупкая и подвижная, с множеством блестящих щупальцев, взяла наполненный шприц, поднесла к шее юноши и медленно нажала металлическую рукоятку. Гарроуэй ощутил резкий приступ страха… а потом что-то мягкое растеклось по всему телу, смывая напряжение, оставляя взамен бесконечное спокойствие, безмятежность, почти эйфорию. Было четкое прикосновение к горлу безыгольного инъектора — точно под челюстью, у левой сонной артерии.
Джон представил, что мог бы почувствовать. Мельчайшие капельки жидкости-антинано разбегаются по его мозгу, отыскивают кластеры включений в глубине его извилин и растворяют сложнейшие крошечные устройства. Разумеется, это происходило только в воображении — мозг, как известно, не чувствует. Но образы были слишком реальными, слишком ясными. Может быть, он мог бы почувствовать «крокодилы», прицепившиеся к ладоням рук, сейчас вялым и расслабленным. Почувствовать, как плавятся ладонные линки, и сплав серебра, золота и углерода впитывается в кровь.
Было еще одно ощущение — явно не игра воображения. Ощущение, что все уменьшилось… вернее, стало меньше то, что более или менее уверенно осознавалось. На миг юношу охватили паника и замешательство: ему почудилось, что он окутан слоем невидимой изоляции. Его слух… умер. Казалось, что-то мягко коснулось ушей и лишило их возможности воспринимать звуки. Перед глазами сгустился полупрозрачный серый туман. Чувства распадались, съеживались и утекали из сознания. Запахи, звуки, ощущения прикосновения, температуры, даже зрительные образы теряли насыщенность… просто терялись.
— О Богиня… — пробормотал Джон. Его собственный голос доносился откуда-то издалека. Голова немного кружилась и была какой-то пустой. Наверно, он мог бы упасть, если бы механические руки не поддерживали его — нежно, но достаточно сильно.
— Как будто укачало, верно? — спросил доктор. — Как самочувствие?
— Я… не уверен…
— Можете встать?
— Думаю, да.
Джон сполз со стола и тут же вцепился в него, чтобы не упасть на колени. Пол качался, как палуба. Восстановив равновесие, Джон попытался привести мысли в порядок. Черт подери, что происходит с комнатой?
Комната не изменилась, зато с ним самим творилось что-то неладное. Его как будто разбили на кусочки, а потом сложили кое-как. Кажется, вспомнил Джон, Логан говорил что-то такое… о том, что в голове… Он попытался сосредоточиться на том, что было вокруг, а не на том, чего больше не было.
Проклятье! Он даже не представлял, что наноимплантанты, сидящие у него в голове, настолько обогащают его картину мира. Например, сообщают о том, что происходит за пределами поля зрения. Теперь Джон обнаружил, что оно ограничено довольно небольшим пространством — буквально тем, что находится прямо перед носом. Различать предметы на границе этого пространства он уже не сможет, и к этому придется привыкнуть. Минуту назад он видел пылинки, висящие в воздухе, следы ног на стерильном полу в другом конце операционной. Он слышал низкочастотный гул трехфазной осветительной панели над головой. Мог разглядеть клочок бумаги в дальнем углу. И все это не требовало никаких усилий. Это просто было. А теперь… с нарастающим ужасом он понимал, что должен специально сосредоточиться, чтобы что-то заметить. Надпись на бейдже, приколотом на груди санитара, превратилась в набор букв. И ему пришлось прочесть ее, чуть ли не вслух, чтобы понять.
«НМ 1Д. Логан».
Кстати… что такое? Очертания стали какими-то расплывчатыми… хотя, если чуть-чуть скосить глаза, картинка становится четче. Черт возьми, какая все-таки классная вещь — корректировка зрения! Но теперь у него больше нет микросиликатных структур, которые изменяют форму глазного яблока, обеспечивая оптимальную фокусировку.
Неужели так и должно быть? Неужели это и значит — «смотреть невооруженным глазом»…
— Эй… — пробормотал Джон, — куда здесь все подевалось?
— Все на месте, — отозвался Логан. — Просто у тебя больше нет добавочных сенсоров. И электронной системы обработки, соединенной с корой. Не волнуйся. Ты просто представить себе не можешь, как много можешь сам, со своими естественными приспособлениями.
Джон мигнул, пытаясь смириться с этой мыслью. Разумеется, он ожидал чего-то подобного, но реальность превзошла все, что можно было вообразить. Черт побери… он чувствовал себя таким беспомощным… и голова как в тумане.
Внезапно он осознал, что не знает, где находится север… и больше не видит внутренним взором маленькую объемную карту места, в котором находился в течение последнего времени.
Еще у него больше нет внутренних часов. Он вошел в лазарет в ровно в восемь… а сейчас… Прошло, по меньшей мере, несколько минут… Но сколько именно?
И он не представлял, как это выяснить.
— Выход вон там, — бросил Логан, ткнув пальцем в сторону двери — не той, в которую зашел Гарроуэй. — Иди по синей линии и присоединяйся к своей роте.
Чтобы открыть дверь, раньше достаточно было простого прикосновения. Но теперь, когда он провел ладонью по гладкой черной поверхности, створка не шелохнулась. Пришлось толкнуть дверь, чтобы она отъехала в сторону, а потом удерживать рукой, не давая вернуться в прежнее положение.
Синяя линия была нарисована на стене и, возможно, дублировалась кибернетикой, но теперь Джон все равно не мог это почувствовать. Линия вела по коридору, иногда налево, иногда направо и, наконец, Джон оказался на лестнице, на другом конце здания лазарета. Там уже выстроились в шеренгу новобранцы роты 1099 — те, кто прошел ту же процедуру, что и Джон, но немного раньше. Сержант Долби, один из троицы младших инструкторов по строевой подготовке, молча указал ему место в строю. Гарроуэй ожидал комментариев, но их не последовало.
